Здесь едва ощутимо попахивало оружейной смазкой, собрано было все, что необходимо младшему командиру для подготовки к занятиям с солдатами.
В комнате комбата Шатров достал новые огневые планшеты, напоминающие плоские ящики, что-то тихо сказал капитану. Офицер исчез, а командир полка повел Боканова к артиллерийскому парку, похожему на высокий гараж.
Недалеко от этого сооружения стояла зачехленная гаубица. Возле нее напрягся в готовности сержант, застыл, немного сутулясь, тот самый Матвей Семенович, что таинственно исчез несколько минут назад.
— Может быть, посмотрим действия орудийного расчета? — как-то небрежно, словно бы мимоходом и не надеясь на согласие, спросил Шатров.
Но Сергей Павлович прекрасно понимал, что командиру полка хочется показать гостю слаженность расчета и что именно для того, чтобы привести сюда расчет, исчезал Матвей Семенович.
— Я бы хотел посмотреть, — только успел произнести Боканов, как раздалась властная команда сержанта:
— Орудие — к бою!
И парни-крепыши подбежали к гаубице, расчехлили ее.
Все было, как всегда: ефрейтор-наводчик, рядовые — замковой, установщик, заряжающий… Но сама гаубица оказалась необыкновенной: домкрат приподнял ее колеса, и орудие прочно легло на три широко раскинувшиеся лапы. Это устройство, видно, давало возможность и кругового обстрела, и необходимую устойчивость для точного огня.
Ефрейтор-наводчик, широконосый паренек лет девятнадцати, уже самозабвенно прильнул к оптической панораме. Ствол орудия приподнялся, грозно высматривая ему одному видимую цель.
— Орудие к бою готово! — так же властно доложил Матвею Семеновичу сержант.
— Время? — спросил подполковник Шатров.
— Сорок пять секунд, — тонким голосом произнес Матвей Семенович.
— Отбой! — разрешил подполковник, ревниво кося краешком глаза из-под красной брови в сторону гостя: оценил ли сноровку бойцов?
Гаубица покорно опустила ствол, вобрала свои лапы, стала на колеса.
— Разрешите познакомить вас с расчетом? — спросил Шатров у Боканова. — Сержант Еськов… До армии — колхозник. Изъявил желание поступить в Высшее командное военное училище.
Еськов щелкнул каблуками.
— Донской казак ефрейтор Васильченков.
Довольная улыбка тронула губы ефрейтора: видно, рад был, что командир полка назвал его донским казаком.
— Рядовой Юсамбаев… Прибыл к нам из Караганды. После окончания средней школы… Отличник боевой и политической подготовки…
Юсамбаев приподнял скуластое лицо, расправил грудь.
— Полковник Боканов — ветеран нашей части, — обращаясь к бойцам, сказал Шатров, — в Великую Отечественную войну был командиром артдивизиона… Сергей Павлович, — перешел он на неофициальный тон, — не смогли бы вы сегодня, после обеда, побеседовать с артиллеристами? Рассказать, как воевал наш полк…
— Считайте, что договорились… Кто у вас командир дивизии? — спросил Боканов Шатрова, когда они возвращались в штаб полка.
— Новый… еще молодой. Полковник Гербов…
Сергей Павлович пораженно уставился на Шатрова:
— Семен Прокофьевич?!
— Да… Из Казахстана к нам приехал.
— Ну и как?
— Насколько я могу судить, человек справедливый и знающий. Недавно орденом Красного Знамени награжден…
Навстречу Боканову шагнул от стола приземистый, широгрудый полковник. Неужели Семен? Да, его тяжеловатый подбородок на удлиненном лице, его выжидающе всматривающиеся глаза, рассыпчатые волосы…
— Сергей Павлович!
— Семен!
О таких, как Гербов, говорят — «широкая кость». |