– Благодарствую, дальше я пешочком.

– Почему?

– Надо купить коту консервы с тунцом. Он их обожает. А поскольку я перед ним провинилась – надолго одного оставила, – придется подлизываться.

– Сейчас кошачьей радости на каждом углу…

– Сразу видно, что у тебя нет кота. Тебе что с курицей, что с говядиной, что с кроликом, что с печенью, что с рыбой корм – все кошачья радость. А мне предстоит обнаружить киоск, подходящий по двум параметрам: тунец и бессонный киоскер.

– С какой стати в круглосуточных киосках должны спать?

– Не должны, но спят. В начале седьмого утра пушкой не разбудишь.

– Признайся уж прямо, что я тебе осточертел.

Да, после его товарного состава лжи требовать от меня прямоты самое то занятие. И я совсем не прочь была подтвердить его кокетливое предположение:

– Осточертел. Пока.

Однако зачем обижать человека? Пришлось добавить:

– Ты, наверное, к киоскам близко не подходишь, по супермаркетам шуршишь. А мне действительно нельзя заявиться к оскорбленному в лучшем чувстве привязанности коту без подарка. В Америке вообще справку требуют, что у вас достаточно времени для ухода за животным и что брат меньший не обречен лезть на стены от одиночества.

– Растрогала, отпускаю.

Я поставила ногу на асфальт и заметила на носке туфли царапину из тех, что кремом не затрешь.

– Ну, елки, – воскликнула я, – когда успела изгваздать новую обувь? Вот корова!

И услышала сзади добрый человеческий голос:

– Спасибо, Поля.

Верно, свихнулись, но оба сразу.

– За что?

– Чужому мужику ты бы не стала сообщать про туфли.

Я уставилась на него через плечо. «Он кое в чем прав… С чего он сегодня изнамекался на наше прошлое?» Две мысли случайными попутчицами встретились в голове и принялись знакомиться. Все, пока одна другую не прогонит, я не мыслительница. Я воплощенный идиотизм.

– Счастливо. И, пожалуйста, приведи себя в эталонный вид. Что то с тобой происходит.

Я пошла, не оглядываясь. Когда его машина на полной скорости обогнала меня, стало очевидно: угробиться – его нынешний эталон.

Я не успела прийти в себя, потому что через полсотни шагов наткнулась на… Бориса Юрьева. Зачем норов демонстрировала, а? Почему бы мне не доехать до подъезда, ведь капельку осталось потерпеть. Этим тунцом, будь он неладен, и мой, и измайловский холодильники забиты. Вик утверждал, что жирный блестящий котяра скоро превратится в рыбу и уплывет от нас, топорща плавники. Воскресенье. Раннее утро. Посреди тротуара мы с Юрьевым. И еще двое парней дорвались до банок с колой. Чинно стояли возле ларька и лихо дергали колечки на крышках, будто боевыми гранатами тешились.

– Привет, Полина, – неотвратимо преградил мне путь Борис.

– Привет. Вот уж на кого не ожидала нарваться…

– Расскажи, сделай одолжение, как тебя на труп вынесло?

Это еще присказка, до сказки доводить нельзя.

– Борь, извини, Измайлов у себя?

– Нет, отправился на тайную встречу с Балковым, который у нас теперь в шпионы переведен и досягаем на рассвете. А я остался без колес, потому что должен заскочить кое куда поблизости.

– Торопишься? – неприлично возликовала я.

– Тороплюсь. Тебе там полковник оставил расписание на сегодня, ты уж не отклоняйся, понадобишься.