А в доме № 21 в Липовом тупике Дирк ван Комбаст ворочался в своей оздоровительной «водяной постели» с боку на бок. Ему снилось, что он сидит голый на коньке церковной колокольни. Вокруг летали четыре крысы в чёрных накидках. У них были острые носы и длинные усы, но он узнавал в них Михая, Эльвиру, Дакарию и Сильванию Тепез. Крысы дьявольски смеялись и чокались бутылками шнапса, в которых плавали гусеницы. Крысы-Тепезы обнюхивали его. Они подлетали всё ближе и ближе.

Дирк ван Комбаст сразу понял, что должен сделать: ударить в церковный колокол и тем самым позвать кого-нибудь на помощь. Он пытался дотянуться носком до колокола и пнуть его. Крысы от этого смеялись ещё громче. Они повизгивали от удовольствия. Дирк ван Комбаст размахнулся ногой со всей силы и ударил в колокол. Тотчас же прозвучал оглушительный шум. Но шум был мало похож на колокольный звон. Адский грохот исходил от ударной установки и виолончели. Дирк ван Комбаст машинально зажал уши, но, едва оторвав руки от конька колокольни, упал. Он падал, и падал… и падал.

Мужчина разом очнулся ото сна. Сорвал с лица маску, прикрывающую глаза. Лоб его был мокрым от пота, а во рту пересохло, как после перехода через пустыню. Он нашарил на ночном столике стакан с водой. Жадно осушил его в два глотка. Затем встал, сунул ноги в свои голубые комнатные тапки с помпонами и подошёл к окну. Пальцем отодвинул гардину в сторону и выглянул в ночь. Соседний дом был погружён во тьму. Как будто там жили нормальные, мирные люди. Но Дирк ван Комбаст знал, что это не так. У него пока не было доказательств, но уж они найдутся.

Он сунул в рот чесночное драже, поцеловал фото своей матери и вернулся в постель.

Приблизительно в пяти километрах южнее, в центральной части города господин доктор Петер Штайнбрюк в это время перепроверял, хорошо ли сидит на шее подголовник. Он подкладывал под него полотенце, а снаружи насаживал на подголовник круглую кухонную форму для выпечки. Господин доктор Штайнбрюк действовал наверняка. С тех пор как он узнал, что этот сумасшедший кусака действительно существует, а его дочери даже учатся в одном классе с Хелене, он больше не полагался на волю случая. К его большой тревоге, Хелене отказалась надевать на себя подголовник. Она была необычайно замкнута и утверждала, что не знает этого кусачего мужчину и не водит знакомства с теми двумя девочками. При этом сами девочки даже показались господину Штайнбрюку знакомыми. Может, они были его пациентками? Может, он уже видел их в школе? Или он их с кем-то путает?

Господин доктор Штайнбрюк лежал на спине, раскинув конечности, и смотрел в потолок. Он ещё вспомнит, где их видел. Если не сегодня, то завтра. Он повернулся на бок. Кухонная форма щёлкнула. Потом господин доктор Штайнбрюк уснул. Ночь прошла без сновидений и без укусов.

Хелене Штайнбрюк лежала в своей японской кровати, и ей снился стройный, высокий мужчина с длинной чёрной гривой. У него были рубиново-красные глаза и родинка. Кисти его рук, охватывающие её плечи, были снежно-белыми. Потом он укусил её в шею. То был хороший сон.

Дака оттолкнулась ногой от металлической стойки своего подвесного гроба в виде качелей-лодки на цепях. Пружины тихо заскрипели. Сильвания перевернулась на живот и подпёрла подбородок руками. Она посасывала кусочек копчёной колбасы, который тайком стянула с кухни.

– Хорошо бы завтра вообще не идти в школу, – прошептала она.

– Честно говоря, я думаю об этом каждый вечер, – ответила Дака.

– Если бы у нас в классе были друзья, как в Бистрине, было бы другое дело.

– Может быть. Тогда бы мы могли просто позвать друзей к себе домой, а в школу бы не нужно было ходить.

Сильвания засопела:

– К нам никто не хочет идти.