— Наверное, я это заслужил.

Звучало это как извинение, но Ванда продолжала напирать.

— И все-таки ты его недооценил?

— Не совсем так. Меня ослепил блеск богатства. Теряешь бдительность, расслабляешься. Создается впечатление, что в такой дом и муха не залетит. Я успокоился, а Крагштейну хватило ума догадаться об этом, — он отвел взгляд от Ванды, достал сигарету, закурил. А когда продолжил, чувствовалось, что обращается он больше к себе, чем к нам. — Чтобы остаться в этом бизнесе, надо быть бедным. Богатых я не знаю. Во всяком случае, таких, кому удалось потратить полученные денежки, если они продолжали работать. Крагштейн варится в этом котле уже тридцать лет и ищет деньги, чтобы в следующем месяце заплатить за квартиру. Но он живой.

— Как и ты, — заметила Ванда.

— Но в Нью-Йорке убили женщину, потому что восемьдесят миллионов долларов заставили меня забыть про осторожность. Да и я сам мог погибнуть. Тут ты права. Мне пришлось действовать инстинктивно, а я этого не люблю. Я выбрал жизнь и позволил пулям Гитнера убить кого-то еще.

— То был не выбор, — возразил я. — Автоматическая реакция, рефлекс.

Падильо обернулся ко мне.

— Ты уверен?

— Я же все видел своими глазами.

— Ты видел, что я доверился высокооплачиваемой службе безопасности, сотрудники которой давно уже потеряли форму, потому что им не приходится иметь дело с такими, как Гитнер. Эта служба хороша только против квартирных воров, которые никогда не полезут в драку, боясь испортить костюм. Я ошибся, предположив, что они смогут остановить такого, как Гитнер, пожелай он войти. Он наверняка нашел их методы старомодными. И я могу себе представить, что он подумал обо мне.

— Только о тебе? — Ванда покачала головой. — Нет, Падильо, о нас всех. Мы напоминаем персонажи из какой-то послевоенной пьесы. Мрачноватые, потому что думаем о мести, но в то же время совестливые и даже стыдящиеся того, что так быстро отстали от жизни. Ты точно охарактеризовал нас. Мы все устарели.

Падильо встал, подошел к Ванде, долго смотрел на нее сверху вниз, затем коротко, но добродушно улыбнулся.

— Тебе не столь много лет, чтобы отнести себя к старикам, и ты достаточно молода, чтобы выйти из игры.

Улыбнулась и она, на моей памяти второй раз.

— Ты кое-что забыл, Падильо.

— Что же?

— Традиции Готаров, которым мы следуем уже сто семьдесят лет. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем.

— С рождения я слишком стара, чтобы выйти из игры.

«Бей вью лодж» — трехэтажное подковообразное здание, построенное из стекла, дерева и камня. Наш номер и тот, где мы поселили короля и Скейлза, находились на втором этаже, посередине подковы. Падильо снял еще два номера. Один на третьем этаже, по правую руку от наших номеров, второй — на первом, по левую руку.

Падильо протянул ключ Ванде Готар, и та небрежно бросила его в сумочку. Он звякнул о что-то металлическое.

— Какое у тебя оружие? — спросил Падильо.

— "Смит-вессон" тридцать восьмого калибра.

— Это все?

— Нет. Еще «вальтер РРК».

— Какой именно?

— Пауля.

— Я вспоминаю, что он действительно отдавал предпочтение «вальтеру», — Падильо повернулся ко мне. — Ты знаешь, что означает «РРК»?

— Polizei... а дальше не помню.

— Polizei Pistole Kriminal. Не крупноват он для тебя, Ванда?

— Я умею им пользоваться. Или ты об этом забыл?

— Нет, конечно.