— Как будем стричься, морячок?

— Под машинку.

Зачем оставлять волосы, если он может уйти в море на месяцы? На судне парикмахера нет, надеяться не на кого.

Непривычно: ручной машинкой, которую раньше он видел только в кино, Володю подстригли. Клац-клац-клац, и космы летели на пол.

Он посмотрел на себя в зеркало. Помолодел сразу на несколько лет. Давненько он не видел себя в зеркале! И лицо отражается не его, чужое. Володя вздохнул.

— Что-то не нравится? — участливо спросила парикмахерша.

— Да нет, все хорошо. Теперь бы побриться. Сколько с меня?

— По таксе — двадцать копеек.

Володя залез в карман куртки, достал десять рублей и получил сдачу. Деньги были непривычными: купюры большие, и цвет не такой, как в его время. И на всех купюрах — лицо Ильича.

Вход в баню был за углом. Володя попросил у банщика полотенце и простыню.

— Таксу знаешь? Рубль.

Банщик показал ему шкафчик для одежды.

— Мил человек, я с транспорта, мне бы еще мочалку и мыло.

— С мылом сложнее, — вздохнул банщик и искоса посмотрел на Володю.

— Я заплачу, не жмись.

Банщик принес кусок хозяйственного мыла и мочалку. Во время войны даже это, неважно пахнущее, коричневатое мыло было дефицитом.

Взяв из стопки при входе цинковую шайку, Володя прошел в мыльное отделение, потом — в парилку, а оттуда — снова в мыльное. Он провел в бане часа два, если не больше. Давно он не мылся и получил удовольствие, которое хотелось растянуть. В конце окатился прохладной водой, не спеша обтерся, обмотался полотенцем и присел на лавку, остывая. На улице было ветрено и морозно, не хватало простыть после бани.

— Мил человек, — обратился он снова к банщику, — а поесть где у вас можно?

— В столовой, два квартала отсюда. Но только если есть рабочая карточка.

Володя порылся в документах — карточки не было. По случаю ремонта камбуз на судне не работал, а есть хотелось.

Он вышел на улицу. Идти в городе было не к кому, своего жилья, понятно, у него здесь нет, знакомых тоже нет. На корабль? Котлы погашены, на судне холодно, от холода не уснешь. Кругом тупик!

Володя решил зайти в магазин. Опа! На полках было совсем пусто, а он надеялся хоть что-то купить на обед или на ужин. Зачем тогда магазин, в котором купить нечего?

Видя расстроенное лицо Володи, одна из двух продавщиц спросила:

— Вы что-то хотели?

— Да купить поесть что-нибудь.

— Вы, наверное, не местный?

— Почему вы так решили?

— Здесь по карточкам отовариваются. Хлеб уже разобрали, а маргарин и макароны еще не привозили.

Володя совсем упал духом. Называется — вышел в город! А он в душе лелеял надежду сытно поесть и даже выпить граммов двести. Заслужил ведь! К тому же ему еще о ночевке думать надо!

— А переночевать в городе где-нибудь можно?

Продавщицы хихикнули. Одна толкнула другую локтем.

— Вам на сколько? Ну, дней?

— На трое суток.

— Я могу комнату уступить, все равно пустая. Настя, ты меня отпустишь?

— Да иди уж, все равно торговать нечем.

— Товарищ, вы подождите, я скоро.

Она ушла в подсобку, сняла темно-синий рабочий халат, переоделась и вышла уже в пальто, шапочке и коротких валенках. Зимы в этих местах суровые, в туфельках не находишься, чай, не в Москве — из метро и на «маршрутку», замерзнуть не успеешь. Чулочки — редкие по военным временам, дамы ходили в гамашах.