«Здесь сущее логово беззакония, в чем можно не сомневаться, — думал Табби, — но верности доктору Пиви точно нет никакой».

По лестнице Табби и Хасбро двигались осторожно, чтобы не привлечь внимание врага раньше времени, а перед удачно приоткрытой дверью на нижней площадке и вовсе замедлили шаги. Табби единым взглядом охватил все подземное помещение: Элис сидит в открытом гробу, рядом с которым стоит худой прыщавый мужчина, Сент-Ив в странном устройстве, вроде ярма, которое лежит на его плечах, привязан ремнями к тяжелому стулу, а еще один человек — скорее всего, Пиви, безумный доктор, — устанавливает на штатив камеру. Тощий тип, торчавший подле Элис, видимо, почуяв неладное, покрутил головой и увидел Табби с Хасбро. Глаза его выкатились от удивления. Странно, но молодчик не принялся вопить во все горло, нет! Он беззвучно поднес палец к губам и, вытаскивая из кармана черную дубинку, прокрался туда, где злодейский доктор заканчивал возиться с тяжелой камерой. А потом тощий наотмашь врезал Пиви дубинкой по затылку.

* * *

Матушка Ласвелл крепко взяла Билла за руку, когда тот вернулся из своей тщетной погони. Кракен тяжело дышал и что-то бормотал. Она провела его сквозь ворота, направляясь к фургону с двумя беспокойными лошадьми и закрытым кузовом, на боках которого было что-то нарисовано. И услышала выстрел где-то внутри лечебницы. Задняя дверь здания распахнулась, и из нее появился крупный мужчина. Рука его была согнута в локте, а кисть сжимала пистолет. Кракен вывернулся из хватки Матушки Ласвелл, помчался, словно заяц, по газону и бросился вооруженному молодчику под колени, те подогнулись — и мужчина грузно осел Кракену на плечи с диким изумлением на лице; пистолет улетел в темноту, стукнув в падении о камни стенки, наполовину скрывавшей окна подвала.

Двое мужчин покатились по газону — Билл молотил противника кулаками, его молотили в ответ. Матушка Ласвелл кружила возле них, выискивая способ помочь и размахивая отягощенной кирпичом сумкой на случай, если удастся ударить. Противник был тяжелее и заметно моложе Билла и уже оседлал было его, заламывая ему руку, но в этот самый момент Матушка Ласвелл обрушила свою сумку молодчику на голову. Тот зарычал, откатившись, и тяжело встал на четвереньки, явно оглушенный. Он был даже моложе, чем показалось Матушке, с мощными обезьяньими руками, глазами преступника и низким лбом.

Матушка подступила к нему и сурово, с каменным лицом произнесла:

— Все кончено. Сегодня лечебницу закроют. Пиви вздернут.

Поверженный здоровяк долго смотрел на нее, видимо, соображая, затем молча поднялся на ноги и побрел, шатаясь, на улицу. Матушка смотрела, как он уходит, но держала сумку с кирпичом наготове на тот случай, если он передумает. Билл подошел и встал рядом. Рана на его голове снова намокла кровью и глаз опух.

— Он застрелил бы одного из нас, если бы ты его не свалил, — сказала Матушка. Потом она вытащила кирпич из сумки и с отвращением отшвырнула. Как раз в эту минуту появился Табби — он бежал, чуть пригнувшись, держа наготове свой пистолет.

* * *

— Кончено, — сказал Табби, показывая Биллу и Матушке Ласвелл путь к центральному входу, до которого пришлось изрядно пройти вдоль стены здания. — Элис и Сент-Ив целы, хвала Господу.

Кружась, оседали листья, ночь снова была темна, луна скрылась за облаками, на востоке виднелись звезды. Внутри они нашли стайку пациентов, круживших по вестибюлю.

— Привет, друзья, — сердечно сказал Матушка Ласвелл, без промедления входя в роль.