– Похоже, – сказал я.

    – «Сеат Ибица» примерно восемьдесят второго года, – сказал он. – Если вы этого, конечно, не знаете, и если это, конечно, вас интересует.

    – Конечно, интересует. Кузов содрали?

    – Большей частью да. Ну и компоновку. Двигатель поперечный, привод, естественно, передний…

    – Петя, – сказал я. – Не загружайте мой мозг обилием технических подробностей. Скажите мне лучше вот что: оно ездит?

    – И очень даже неплохо.

    – Петя, – сказал я. – Окажите мне любезность, выгляните вон в то окно.

    – Зачем?

    – Пожалуйста.

    – Ну выглянул.

    – Дерево видите?

    – Вижу.

    – Под деревом стоит моя машина. На которой я приехал сюда.

    – О.

    – Вот именно. Так что не надо мне рассказывать о том, что тут у вас неплохо ездит.

    – Семьдесят третий год?

    – А вы знаток. Семьдесят четвертый.

    – У меня у самого семьдесят пятого, – сказал он.

    – Рад встретить ценителя старины, – сказал я.

    – Взаимно, – сказал он. – Но раз уж мы оба – ценители старины, может, нам стоит перейти на «ты»?

    – Давай, – сказал я.

    – Ответь на один вопрос, – сказал он. – Чисто любопытства моего для. На фиг тебе эта дрянь? – Он махнул рукой в сторону «зубила».

    – Начальство настаивает, чтобы все сотрудники поддерживали отечественного производителя.

    – Озверело твое начальство.

    – Не говори, – сказал я. – Ладно, заверни мне этот хлам.

    – Который?

    – Который «зубило».

    – Есть встречное предложение, – сказал он. – Несерийная модель, чтобы не чувствовать себя таким уж убогим.

    – В чем разница?

    – Там двигатель – эрпэдэ.

    – И что это за хрень?

    – Роторно-поршневой двигатель, – сказал он. – Был разработан для того, чтобы устанавливать на модели, используемые спецслужбами. Группы быстрого реагирования милиции, фээсбэ.

    – До сотни хоть разгоняется?

    – Согласно паспортным данным завода-изготовителя, – сказал он, – которым у меня нет никакого основания не доверять, обычная «восьмерка» с полуторалитровым карбюраторным движком разгоняется до ста пятидесяти шести километров в час. Машина с эрпэдэ выдает за две сотни.

    – Брешешь, – сказал я.

    – Чтоб мне провалиться.

    Я внимательно посмотрел на пол под его ногами. Трещин вроде бы нет. Может, и не брешет.

    – Побожись.

    – Гадом буду.

    – Будешь, – сказал я.