— Хорошо. Во всяком случае, лучше, чем ты. Отделалась шишками, синяками и ожогом от электрошокера.

Я медленно выдохнула. Никому другому не рискнула бы задать этот вопрос, да мне бы все равно ничего не сказали. Но я не сомневалась, что Роб говорит правду.

— Значит, это был он.

— О да, Поджигатель, во всей своей двадцатичетырехлетней красе!

— Ты шутишь?

Он покачал головой.

— Помнишь, как на брифингах психолог втирала нам, что ему от тридцати семи до сорока пяти лет, что он живет один и скорее всего в прошлом уже совершал преступления, связанные с насилием? Так вот, дамочка немного ошиблась.

— Кто он?

Я затаив дыхание слушала про Размига Сельваджи.

— Мать его обожает. Говорит, он не мог совершить ничего плохого. По словам его сестры, она разрешала ему делать все, что он хочет.

— Но каким образом он ухитрялся скрывать это от родных? — удивленно спросила я.

— Размиг жил практически в отдельной квартире, переделанном чердаке. Остальным членам семьи подниматься туда не разрешалось. Он был полностью предоставлен себе. Родители с утра до ночи вкалывали в ресторане, а сестры не следили, где он и чем занимается. Разумеется, скутер был служебным, и ему даже не приходилось оплачивать бензин.

— Все условия для выездных убийств.

— Вот именно. А пиццу он использовал в качестве приманки. Лучший способ расположить к себе девушку — угостить ее чем-нибудь вкусным. Неудивительно, что жертвы останавливались и вступали с ним в разговор.

— Он признался?

— У него не было выхода, — прямо ответил Роб. — Во время обыска в его доме нашли ювелирные украшения, совпадающие с пропавшими вещами жертв, не говоря уж об окровавленном молотке.

— Все, что мы искали.

— Точно. Даже его адвокат не нашлась что сказать, когда на стол в комнате для допросов выложили фотографии найденных улик. Размига приперли к стенке, и он сознался.

Мысли метались у меня в голове как бешеные.

— Он признался во всех убийствах? Как насчет Ребекки Хауорт?

Роб с усмешкой откинулся на спинку стула.

— Я вижу, твои мозги не пострадали. Нет, он не признался в убийстве Ребекки. У него есть алиби. В день ее смерти кузина Размига выходила замуж, и он весь вечер и всю ночь гулял на свадьбе. Есть видеозапись. Во-первых, к девяти часам он здорово нализался, а во-вторых, свадьба проходила в Хартфордшире. Чтобы убить Ребекку, ему надо было совершить телепортацию и чудесным образом протрезветь.

— Так я и думала.

— Его взбесило, что кто-то позаимствовал его «почерк». Ему не терпелось сообщить, что это не он.

Мне по-прежнему не давал покоя возраст убийцы.

— Неужели ему действительно только двадцать четыре года?

— Да. И у него никогда не было девушки. — Роб нагнулся и достал из заднего кармана джинсов цветную фотографию. — Это полицейский снимок арестанта. Вот он, Размиг.

Фотография запечатлела крупным планом молодого человека с бычьей шеей, нежными скорбными карими глазами и вялыми влажными губами, ярко-красными, как у ребенка. Короткие черные волосы; челка длиной в дюйм, смазанная гелем и зачесанная на низкий лоб, длинный узкий нос. Далеко не красавец, но и не урод. Правда, в его внешности будто чего-то недоставало. Он выглядел слишком подавленным. Впрочем, когда тебя арестовывают по подозрению в четырех убийствах, трудно сохранить присутствие духа.

— В свободное время он ходил в качалку, — заметил Роб, потянувшись за снимком. — Вот почему у него такая шея. Видела бы ты его ручищи!

Меня больше интересовали руки Роба.