— Ценю ваше доверие, но сомневаюсь, что это так, — пробормотала я запинаясь, потому что действительно не знала, с какого конца раскручивать дело Ребекки.

— Возможно, ты сама себя удивишь. — Он заметил укоризненный взгляд моей мамы. — Только смотри не слишком усердствуй!

Я обещала, что не буду переутомляться, но про себя решила: если понадобится, буду сидеть на папке в машине и класть ее под подушку на ночь, чтобы мама не стащила. Словом, сделаю все, чтобы не подвести босса и как можно лучше проявить себя.

Вернувшись в Чим, в стерильно чистый родительский дом, я устроилась в столовой, куда редко заглядывали мама с папой, и разложила на столе документы из папки в аккуратные стопки, будто это поможет мне в них разобраться. Однако я смутно надеялась, что строгий порядок наведет меня на какую-нибудь ценную мысль. Днем позже прибыли две коробки с остальными материалами. Их привез Роб. Пока я в них рылась, он стоял и смиренно наблюдал за моими действиями. По его мнению, мне вообще не следовало пока заниматься работой. Когда это услышала моя мама, она прониклась к Робу безграничной симпатией. Я отправила его пить чай, а сама с увлечением принялась сортировать бумаги.

В одну стопку сложила записи, сделанные офицерами, которые по поручению Джадда опросили соседей Ребекки, бывших клиентов и двух девушек, некогда живших с ней в одной квартире. Другая стопка была посвящена Оксфорду. Здесь я призадумалась: мне по-прежнему казалось, что эти документы не имеют отношения к делу, — но потом вспомнила серьезное лицо Тилли Шоу и ее слова: «Она сказала, что должна отдать свою жизнь за жизнь другого человека и что час расплаты когда-нибудь настанет». Если смерть Адама толкнула Ребекку на путь, ведущий к смерти, мне надо тщательно проследить этот путь. В третьей стопке лежали материалы расследования: отчеты экспертов-криминалистов, результаты аутопсии, фотографии, журналы с данными видеосъемки, полученными с камер наружного наблюдения, свидетельские показания, распечатки звонков с мобильного телефона, финансовые документы. В последнюю стопку я собрала собственные записи, сделанные в ходе проведенных мною бесед.

Надо просмотреть все без исключения. Возможно, я что-то упустила. Возможно, кто-то другой нашел что-то важное, но не обратил на это внимания. Годли прав: если я не сумею разобраться в этом деле, то никто не сумеет.

В столовую заглянул Роб:

— Я ухожу.

— Уже? — разочарованно воскликнула я, но тут же спохватилась и заставила себя улыбнуться. — Ладно. Тебя, наверное, здорово утомило общение с моей мамой. Такое не каждый способен выдержать.

— Не понимаю, о чем ты. Твоя мама просто чудо, — заявил он с усмешкой.

— Вот как? Если ты когда-нибудь еще раз встретишься с Яном, спроси его про нее, и он скажет тебе правду.

— Спасибо, но я полагаюсь на собственное мнение. Ну, удачной тебе работы! И почаще отдыхай! — Роб помахал от двери рукой и исчез.

Я догнала его, когда он отпирал свою машину.

— Ты так и не ответил, что тебе сказал Ян в больнице.

— Да, не ответил.

Он посмотрел на меня сверху вниз, потом вдруг нагнулся и поцеловал в губы. Это было так неожиданно, что я опешила, а когда поцелуй закончился, невольно обернулась посмотреть, не видел ли кто.

— Не стой на холоде, — бросил Роб как ни в чем не бывало. — Ты слишком легко одета. — Он сел за руль и включил двигатель.

Я поплотнее закуталась в кардиган, тщетно пытаясь перенять его спокойствие: меня била мелкая дрожь.