Роль Луизы в данном судебном разбирательстве сводилась к минимуму: ей надо было лишь назвать свое имя, дату рождения и адрес, что она и сделала тихим, но четким голосом. Заявления будут включены в процесс, только когда дело поступит в Олд-Бейли. Секретарь, слегка запинаясь, зачитал обвинения. Судья слушала, наклонив голову, кивнула, как только он закончил, и, согласно заведенному порядку, объявила, что дело направляется в Олд-Бейли.

— Через шесть недель состоится слушание в Центральном уголовном суде.

С места поднялся внушительный Таддиус Секстон.

— Мы хотели бы просить об освобождении под залог, мэм.

Судья обернулась к юристу уголовного суда, который зачитал краткое, если не сказать поверхностное, изложение прокурорского дела. Он говорил быстро, хрипло и не всегда внятно.

— Обвинение возражает против временного освобождения под залог, так как мисс Норт может не явиться на суд вследствие серьезности предъявленных ей обвинений и неизбежного пожизненного заключения, к которому она будет приговорена после осуждения. У нее нет ни семьи, ни общественных обязательств. В ее распоряжении имеются значительные денежные средства, доступ к которым не ограничен и которые позволят ей укрыться от правосудия. Поскольку она проявила большую изобретательность, пытаясь избежать судебной ответственности, есть все основания полагать, что она точно так же попытается избежать риска быть осужденной.

— Мэм, у моей клиентки хорошая репутация — она уважаемый юрист без криминального прошлого, — продолжал настаивать Секстон. — Помимо тюремного заключения есть другие меры воздействия. Можно назначить ей комендантский час и отслеживать ее передвижение с помощью электронного ножного браслета. Она готова ежедневно отмечаться в полицейском участке по месту жительства. Она сдаст свой паспорт и будет жить только по домашнему адресу.

Он слегка раскачивался на пятках и говорил убедительно, даже театрально. Судья размышляла над его аргументами ровно три секунды, а потом решительно их отвергла.

— Просьба об освобождении под залог отклоняется в связи с большой вероятностью неявки ответчицы в суд. Уведите ее.

Тюремные офицеры подошли к Луизе, но она на мгновение задержалась, глядя через весь зал туда, где сидел Гил. Ее лицо оставалось непроницаемым. Я обернулась. Маддик был в явном смятении. Когда ее увели, он с трудом поднялся и поспешно вышел из зала суда. Я не успела привлечь его внимание.

Пока заключенные один за другим, шаркая, проходили на скамью подсудимых и выслушивали приговор, я сидела и размышляла. Казалось, теперь Гил должен злиться на Луизу, ведь он слышал изложение прокурорского дела и наверняка понял, что она хотела списать на него убийство Ребекки. Однако все вышло наоборот. У Луизы нет к нему никаких чувств, это ясно. Зато Гил, похоже, от нее без ума… Я вздохнула. Все-таки люди — странные существа. А любовь вообще не поддается объяснениям.

Кстати, Роб не объявлялся и не звонил с тех пор, как мы расстались два дня назад.

Шесть недель от явки Луизы в суд магистратов до следующего слушания пролетели незаметно. В этот период попали Рождество, Новый год и незабываемо удалая вечеринка для бригады Годли, когда суперинтендант выложил на барную стойку свою кредитку и парни наклюкались от души. Мы по-прежнему готовили обвинения против Размига Сельваджи и Луизы Норт, да и новой работы хватало, однако теперь обстановка существенно разрядилась. Мы выполнили свою часть работы и перестали быть объектом пристального внимания прессы и общества.

За эти шесть недель в моей личной жизни тоже произошли изменения. Прежде всего я нашла съемную квартиру и переехала в Камден. Этот район уровнем ниже, чем Примроуз-Хилл, однако я ощутила блаженство, вновь оказавшись на собственной территории, пусть маленькой и убогой.

Наши отношения с Робом продолжались, хоть я по-прежнему не могла в них разобраться.