Дача подполковника Якубова производила впечатление крепости или военного укрепления. Высокий забор, металлические ворота, мощный домина и собака – белый буль с розовым голым животом. Когда Шибаев нажал на звонок, с булем случилась истерика. Он так бросался на решетку, так визжал и брызгал слюной, что Шибаев невольно отступил. На шум из глубин появился хозяин – невысокий полный мужик в одних трусах. Он подошел к калитке и сказал твердо:

– Я вас слушаю. – Прикрикнул на собаку: – Скайд, спокойно! Сидеть!

– Добрый день, Степан Давыдович. Я хотел бы поговорить с вами… – начал Шибаев.

– На предмет?

– О генерале Савенко, Иване Ильиче.

– А вы кто будете? – Якубов сузил глаза и смерил непрошеного гостя с ног до головы.

«Не иначе контразведка», – подумал Шибаев, невольно вытягиваясь, и сказал: – Александр Шибаев, веду расследование по поводу захоронения на бывшей даче генерала Савенко.

– Значит, дело все-таки открыли?

– Мое расследование носит частный характер, Степан Давыдович.

– По какому праву?

– По просьбе владелицы дачи, Кристины Юрьевны Яковлевой. Может, поговорим… в более спокойной обстановке? – Шибаев скользнул взглядом по псу, который не сводил с него красных глаз и утробно рычал.

– Скайд, на место! – приказал Якубов, отпирая калитку. – Заходите. Скайд! Я кому сказал?!

Пес нехотя потрусил к будке. Будь его воля, он бы намертво вцепился в пришельца, добрался бы до горла и – только хрустнуло бы!

– Не судьба! – читалось на его недовольной морде, которую он тут же высунул из будки.

Они уселись за стол, снова под яблоней. В отличие от Мишиной дачи яблок на земле не наблюдалось – всюду царил идеальный порядок.

«А может, снабженец», – подумал Шибаев.

– Я вас слушаю, – повторил Якубов.

– Что за человек был генерал Савенко?

– Генерал Савенко был боевым офицером, героем Советского Союза, честным человеком. Погиб как герой во время боевых действий в Афганистане, в августе восемьдесят четвертого. Я его прекрасно знал. Я не понимаю, при чем здесь генерал Савенко? Дача несколько лет стояла закрытая, кто угодно мог залезть.

– А его семья…

– Тамико Тариэловна – прекрасная женщина. После гибели мужа стала болеть, у нее были проблемы с сердцем. Умерла спустя год. Дочь Людмила вышла замуж за иностранца, кажется, американца, и уехала. Все. Забудьте про генерала, он здесь ни при чем. Не оскверняйте памяти. Нечего ходить и выспрашивать. Есть вещи, которые лучше не трогать. Двадцать лет, шутка ли. Нечего копать, да и зачем?

На крыльце появилась миловидная женщина в синем легком платье. Голубоглазая, с седыми короткими волосами. С любопытством посмотрела на Шибаева, кивнула, улыбнувшись.

– Что тебе, мать? – обратился к ней Якубов.

– Степа, я в магазин. Сейчас хлеб завезут.

– Может, на машине? Товарищ уже уходит.

– Не нужно, я пройдусь.

– Ну, смотри. А вы, молодой человек, не тем делом заняты. Так и передайте Яковлевой, что не тем. Глупая затея. Двадцать пять лет! А может, все сорок! Или пятьдесят! Все от почвы зависит. И не слушайте сплетни, мало ли, что люди скажут. Эта газета не имела права печатать материал без согласования с правлением кооператива. Не имела! – Он тяжело хлопнул ладонью по столу. – Нет, что ни говори, раньше было больше порядка. Народ знал, что можно, а чего нельзя. И газеты уважали права граждан, не лили помои.