Они всё равно будут думать про Дже и Рэнди; и она тоже. Много дней и недель, но это можно отложить на потом, а дальше помогут препараты когнитивной коррекции и прочие чудеса от всеми любимой «ДатаГен». Всё закончится хорошо.

* * *

– Таня.

Престон позвал едва слышным шипением в наушниках.

Она толком не засыпала, балансировала на грани дремоты и бодрствования, того особого состояния, когда пытаешься экономить энергию. Как севший аккумулятор в бластере.

Престон стоял на земле под деревом. Судя по характерной дымке и розово-лиловому горизонту, близилось утро. Воздух очистился и стал прозрачным. Видимость сто процентов, зачем-то отметила Таня.

Мёртвый «кисель» ещё вспыхивал внизу. Престон стоял по пояс в месиве и смотрел вверх.

Таня повисла на ветке, прежде чем спрыгнуть. Краем глаза заметила Зыкова, тот спал и, кажется, даже храпел. Пускай отдыхает, в их положении чем больше проспят, тем скорее вернутся на «Кинир».

– Они говорят со мной.

Бластер поднялся знакомым жестом. Лицо Престона было очень спокойным и даже умиротворённым, тёмная кожа и тёмные глаза стали единым монолитом за бронированным стеклом шлема.

– Внутри и говорят.

– Макс. Костюм герметичен. Никого нет.

«Говорить никакие „они“ тоже не могут», – это был уже концепт посложнее, так что Таня ограничилась тем, что стояла и смотрела на своего подчинённого. «Кисель» колыхался. Чёртовы «крабы» должны уже были все сдохнуть.

– Слышишь? Повторяй за мной. Костюм герметичен. Эти твари внутрь не пролезут. Мы скоро вернёмся домой.

Таня вспомнила, откуда родом Макс Престон. С Большой Новой Земли-14, кажется, одной из старых первоколонизированных планет, которым всё собираются поменять название на что-нибудь оригинальнее. Заря космической эры – люди верили, что пригодных для обитания миров так же много, как…

«Мёртвых „крабов“ в этом „киселе“».

Таня сглотнула. Престон целился в неё.

– Скоро. Домой.

– Они… не хотели. Они просят… простить. За… Нила. Чёрт!..

Бластер скользнул вниз и завяз в подсвеченном «желе», Престон же рванул шлем с такой силой, точно пытался оторвать голову. Он швырнул его в Таню, та поймала и кинулась навстречу. Надо вернуть на место. Вдруг паразиты живы.

Престон оттолкнул её и шагнул в бездну. В ней накопилось немного месива после вчерашнего, слишком мало, чтобы сдержать падение. Удар тела напоминал звук, с которым разбивается яйцо. Таня пробралась и заглянула вниз. Шлем приземлился рядом и уцелел.

– Хреново, да? – сказал Зыков.

Таня отодвинулась от кромки и схватила рукоять своего бластера. Пара стандартных выстрелов, один площадный.

– С тобой тоже говорят? – спросила она нейтральным тоном. Разбитая человеческая голова действительно похожа на яйцо с зародышем. Влага и кровь. Зыков даже вздёрнул бровь:

– Ну да. С самого начала, только я покрепче этих сосунков… прости, они не заслужили. От Престона не ожидал, вроде нормальный же парень.

– Что?

Площадный. Только один.

– Что ты слышишь?

– Эти твари. Они шепчут прямо вот здесь, – Зыков постучал по плексигласу на уровне виска. – Да ладно, ты уже тоже «врубилась». Глубоко, как в кости зудит. Прислушайся.

Таня ошарашенно на него смотрела.

А потом сделала глубокий вдох – и услышала.

Ничего они не «говорили», то был предсмертный шёпот, хрип, печальная песнь или агонизирующий бред. Голоса перекликались и перекрикивали, перешёптывали друг друга, Тане представилась невероятная толпа на площади в пару миллиардов квадратных километров: все пытались сказать своё, донести, топтались друг у друга на ногах.