Вот они перед его глазами – пьяницы и развратники, шулера к мошенники, кутилы, бабники и прочая веселая братия. Они, конечно, знают, куда едут, но им, по‑видимому, наплевать. Шторы на окнах опущены, но в вагоне светло, и все веселятся напропалую – горланят, передают по кругу бутылку и хохочут до упаду. Они бросают кости, отпускают шутки и хвастаются, хвастаются вовсю, совсем как в старинной песне, которую распевал папа.

– Превосходные попутчики! – сказал Мартин. – По правде говоря, я никогда не встречал такой приятной компании. По‑моему, они от души веселятся!

Кондуктор пожал плечами.

– Боюсь, они не будут так веселы, когда мы войдем в Потусторонний подземный вокзал. – Он протянул руку в третий раз. – Так вот, прежде чем сесть, будьте любезны отдать мне часы. Договор есть договор…

Мартин улыбнулся.

– Договор есть договор, – повторил он. – Я согласился ехать в вашем поезде, если до этого смогу остановить время, когда найду минуту полного счастья. Мне кажется, что здесь я могу быть счастлив как никогда.

Мартин медленно взялся за головку завода своих серебряных часов.

– Не смейте! – с трудом выдохнул кондуктор. – Не смейте!

Но Мартин уже повернул головку.

– Вы понимаете, что натворили? – заорал кондуктор. – Теперь мы никогда не доберемся до Вокзала! Мы будем ехать и ехать – вечно!

Мартин усмехнулся.

– Знаю, – сказал он. – Но вся радость – в самой поездке, а не в том, чтобы добраться до цели. Вы сами меня так учили. Я предвижу чудесную поездку. И послушайте, я, пожалуй, даже мог бы помочь вам в работе. Найдите мне какую‑нибудь форменную фуражку и оставьте часы у меня.

На этом они в конце концов и поладили. Мартин надел фуражку железнодорожника, спрятал в карман свои старые, потертые серебряные часы, и нет на всем свете, да и не будет на том человека счастливее Мартина. Мартина, нового тормозного на поезда в ад.