Источники того времени единодушно называют причиной его падения не политические разногласия, не идеологический конфликт и не столкновения другого рода, но именно песни и стихи. Разумеется, Морепа приходилось иметь дело с разными конфликтами, не столько в политике (как министр морского ведомства, он, никому не мешая, следил за тем, чтобы флот оставался на плаву, а как министр Дома короля и Парижского департамента – обеспечивал королю развлечения), сколько в личных интригах. Он поддерживал хорошие отношения с королевой и ее партией при дворе, включая дофина, но не с официальной фавориткой мадам де Шатору, которую он, по слухам, отравил, и не с пришедшей на ее место мадам де Помпадур. Помпадур была союзницей противника Морепа при дворе – графа д’Аржансона, военного министра (которого не стоит путать с маркизом д’Аржансоном, с завистью смотрящим на своего брата с тех пор, как его сместили с поста министра иностранных дел в 1747 году). Когда звезда Помпадур стала восходить, Морепа попытался бросить на нее тень с помощью песен, которые сам распространял, заказывал или сочинял. Они были похожи на другие: каламбуры с ее девичьей фамилией – Пуассон, бесконечной почвой для насмешек о неблагородном происхождении; язвительные замечания о цвете ее кожи и плоской груди; протесты против огромных сумм, потраченных на ее развлечения. Но к марту 1749 года их стало такое количество, что сведущие люди почувствовали заговор. Морепа, судя по всему, пытался ослабить влияние мадам Помпадур на короля, показав, что она всеми презираема и что недовольство народа начинает достигать трона. Если бы, получив в качестве доказательств стихи, Людовик понял, что унижен в глазах подданных, он мог бы отвернуться от фаворитки и найти новую, – а еще лучше вернуться к старой: мадам де Майи, которая была достаточно благородного происхождения и полностью предана Морепа. Это была опасная игра, и она провалилась. Помпадур убедила короля уволить Морепа, и король приказал д’Аржансону доставить письмо, отправляющее его в ссылку[35].

Современники выделяют два эпизода. Согласно первому, Морепа сделал фатальную ошибку после приватного ужина с королем, Помпадур и ее кузиной мадам д’Эстрад. Это была встреча узкого круга в малых апартаментах Версаля, встреча из тех, о которых не говорят; но на следующий день стихотворение, сложенное как песня на популярный мотив, стало вызывать повсюду взрывы хохота.

Par vos façons nobles et franches,

Iris, vous enchantez nos coeurs;

Sur nos pas vous semez des fleurs,

Mais ce sont des fleurs blanches.

Ваши изысканные и свободные манеры,

Ирис, пленяют наши сердца,

Вы устилаете наш путь цветами,

Но это белые цветы.

Это был удар ниже пояса даже по меркам придворных склок. За ужином Помпадур подарила каждому из трех участников букетик белых гиацинтов. Поэт намекал на этот жест на первый взгляд галантно, но на самом деле унизительно, потому что «fleurs blanches» были намеком на признаки венерического заболевания, обнаруживаемого в менструальных выделениях («flueurs»). Так как Морепа единственного из четверых можно было подозревать в распространении слухов о деталях встречи, он был сочтен ответственным за это стихотворение, сочинял он его или нет[36].

Другой эпизод произошел, когда мадам Помпадур вызвала Морепа к себе, чтобы потребовать ужесточить меры против песен и поэзии. Как записано в дневнике маркиза д’Аржансона, это был очень неприятный диалог:

(Мадам Помпадур): «Не нужно говорить, что я посылаю за министрами.