Если бы только можно было понять куда! Золотинка же ни черта не видела! И едва держалась без стремян и седла, безжалостно мотаясь и подскакивая под грохот копыт.

Скоро она попробовала перевести коня на шаг, чтобы прислушаться и оглядеться — сколько можно было оглядеться с пыльным мешком на голове! Поворачиваясь, Золотинка различала воинственное гиканье, посвист и топот копыт… Погоня! И хотя трудно было уразуметь, как они ухитрились оседлать лошадей за те ничтожные мгновения, которые понадобились беглецу, чтобы прорваться в ворота и в поле, заглушенный мешком, но тем более грозный, неотвратимый топот многочисленного отряда явственно отдавался в ушах.

Тратить время на размышления не приходилось, Золотинка покрепче замотала жесткие космы гривы, ударила скакуна щиколотками — и понеслась, обмирая, в полный конский мах. Что же еще, как не уповать на удачу да на сообразительность лошади?!

Гиканье настигало, надсадный звон копыт обкладывал Золотинку со всех сторон, казалось, она слышала хрипы и брань наседающих преследователей и всякое мгновение уж готова была лететь кувырком наземь. Но кони скакали в нескончаемой гонке, крики преследователей, посвист и адский топот смещались и разбегались, а смятый ветром мешок лишал Золотинку понятия о пространстве — все сбилось в бедовой ее голове барабанной сумятицей, она неслась наугад, в пустоту и в ветер.

Лошадь прянула на скаку, чудом не вывалив маленького всадника — в следующее мгновение не спасло и чудо: Золотинка перекинулась вверх тормашками, грива оборвалась из судорожно стиснутых рук, Золотинка грянула оземь и покатилась, перевертываясь по круто накренившемуся полю. Наконец хлопнулась она последний раз и осталась неподвижна.

Топот и гиканье доносились слабее. Будто с другого берега большой реки.

Золотинка пошевелилась, испытывая недоверие к собственным ощущениям, которые подсказывали, что все осталось при ней и на месте. Удачу, впрочем, — везение необыкновеннейшее! — нельзя было, наверное, приписать одному лишь случаю целиком. Припоминая смятение слепой скачки, Золотинка сообразила, что голова ее была полна лихорадочных упований как-нибудь благополучно, помягче и своевременно свалиться, не дожидаясь какого придорожного валуна или сусличьей норы под копыто. Смышленая лошадь, стало быть, и вняла этим надеждам, догадавшись скинуть всадника наземь, как только представился к тому повод, и ускакала, не сбавляя маха, под гиканье и крики преследователей, оповещавших друг друга, что вот он беглец вот он!

Раскиданный по полям топот доносился все глуше и покойнее. Золотинка решилась приподняться, примериваясь за одно как бы это развязаться. Несколько раз шаркнув лицом о землю, она сумела вывернуть из зубов кляп — можно было теперь прошептать заклинание, чтобы опутаться сетью. А дальше, с такой подмогой, действуя сетью, как щупальцами, она без труда стащила с головы мешок и увидела остекленелое ложе речушки под яркой луной в небе, звезды, обрезанные черным гребнем обрыва… Здесь она свалилась: по заросшему бурьяном откосу на влажный ровный песок.

Распутать руки было уже пустячным делом. Покряхтывая от вяжущих тело ушибов, заплетаясь онемевшими ногами, вращая пясти, чтобы восстановить кровообращение, Золотинка встала. Она ничего не разглядела по темным, в обманчивом серебре полям, только дикие вскрики да топот разносились там и здесь, словно дворяне, разделившись по уговору на ватаги, гонялись друг за другом в полное свое удовольствие.