Сержант высадил пассажира у обочины проселочной дороги, написал на клочке бумажки телефон и попросил Игоря, если он вспомнит что-то важное из того, о чем переговаривались парни, позвонить. Игорь согласно кивнул и быстрым шагом отправился разыскивать место их стоянки — уже темнело, и Женьке одной у реки явно было не по себе. По пути, когда он готов уже был выйти в поле, его перехватила старушка из дома на околице и, сунув ему на ходу пластиковую бутылку с теплым парным молоком, краюху хлеба и несколько огурцов в старом целлофановом пакетике, перекрестила и отпустила с миром.

Игорь брел по полю, казалось, целый час.

Казалось, силы совсем его оставили и, если бы не Женя, он так и лег бы в какую-нибудь борозду и уснул. Но нужно было идти к сестре, успокоить ее. И решить — что же делать дальше.

Тем временем солнце, которое уже испуганно нырнуло за верхушки сосен, проваливалось все глубже в трясину ночи. Стало так темно, что Игорь перестал различать кромку, которая отделяла конец поля от спуска к воде. Не желая полететь вверх тормашками, он пробирался вперед очень осторожно и пару раз открывал было рот, чтобы позвать Женю, но потом из чувства мальчишеского стыда останавливался — ему казалось несолидным искать сестру таким образом.

Блуждая впотьмах, мальчик все же вышел к реке, огляделся, но сестру не обнаружил. Он не видел и не слышал ничего, что могло бы его натолкнуть на след, но в воздухе явственно чувствовался дымок от костра! Игорь спустился к реке и заметил на черной, подкрашенной светом луны воде отражение пламени. Обрадовавшись, что он верно выбрал направление, Игорь смело зашагал вниз по течению и вскоре увидел Женьку, которая хлопотала вокруг палатки.

Игорю стало даже немного завидно, что его сестра, которую он привык считать капризным и изнеженным созданием, так быстро пришла в себя, не растерялась, успела поставить палатку, разжечь костер. Изумление его еще больше возросло, когда, подойдя ближе, он увидел, что девочка приготовила ужин.

Пока Женя в неверном свете догорающего костра заваривала чай, Игорь рассказывал о том, как они с врачами довезли Илью Андреевича до больницы, и о своем разговоре с Пал Палычем.

— Что же мы теперь делать-то будем? — опустилась на колени Женя и подала брату алюминиевую кружку с горячим чаем.

Игорь не ответил. Пока·он и сам этого не знал.

Ребята, тихие и присмиревшие, словно два воробышка, застигнутые грозой и забившиеся под стреху, сидели и грустно смотрели на переливающиеся пурпуром угли. Сверху, если прищуриться и представить, что ты летишь ночью на самолете, костер был похож на засыпающий город. От мерцающего неоновыми огнями центра световое безумие стихало к окраинам. Огоньки в домах гасли один за другим. Сколько бы ни было внизу полуночных гуляк, город медленно и верно погружался во тьму.

Когда костер прогорел и остатки чая давно остыли, Игорь поднялся с места и затоптал угли. В поле теперь стало совсем неуютно. Редкий туман скользким ужом пробирался по мокрой траве, оседал клочковатой ватой на кустах, трава под тяжелой ночной росой поникла, и все вокруг стало далеко не таким приветливым, каким было днем. Мрачный лес сурово чернел на горизонте, а река, чуть слышно журча, что-то шептала — таинственно и недобро.

— Ладно, пойдем, что ли, спать, — предложил Игорь. — Утро, оно, как известно, вечера мудренее. Может, чего и придумаем.

Ребята забрались в палатку и, сталкиваясь в темноте лбами, упаковались, как смогли, в спальные мешки. Лежать на жесткой земле удовольствие ниже среднего, и с непривычки путешественники то и дело вертелись на месте, пока не нашли более-менее удобное положение.