– Хорошие, – сказал сорокалетний. – Вполне вероятно, что скоро за большие деньги золотая молодежь начнет кайфовать именно так.

– Кроме «Борсолины», никто этим не занимался?

– Нет сведений.

– Далеко им до промышленной разработки?

– По сведениям источника, не больше года.

– А реально ли нам запустить эту штуку в течение полугода?

– Почему бы нет? Была бы принципиальная схема, – пожал плечами длинный.

– Ну вот что, немедленно собрать все, что касается этой штуки, и доложить. Мы должны подсуетиться и быть первыми.

– Опытные образцы могут стоить несколько тысяч, – предупредил сорокалетний.

– Ничего, постепенно удешевим. Я золотые жилы носом чую.

– Мы, конечно, попробуем, но теперь, после взлома, боюсь, это невозможно, – покачал головой сорокалетний. – «Борсолина» наверняка на нелегальном положении, поэтому...

– Надо постараться, мужики. Я в долгу не останусь. Ладно, все.

Программисты поднялись и торопливо вышли, а Николай Викентьевич откинулся на спинку кресла.

– Вот, оказывается, Ирина, какие ты у нас «игрушки» ломаешь! Кто бы мог подумать! Да, интересно, интересно...

6

Дорога, освещенная фарами грузовика, бойко убегала под колеса. Теперь мы ехали на длинномерной фуре. Так получилось, что «на перекладных» добирались мы очень долго, кое‑где пешком, что называется, по лесам да по болотам, и только поздним вечером вышли к стоянке дальнобойщиков в пятнадцати километрах к востоку от города. Мужики как раз готовили еду. Помочь им, кроме разговоров, нам было нечем, но голодными мы не остались. Оказалось, что гоняют они свои фуры из Казахстана аж до самого Таллина.

Разговорились с одним по имени Валентин. Мы не упоминали о своем недавнем «боевом прошлом», но он тем не менее довольно быстро смекнул, что с законной властью у нас временные нелады. Чтобы понять это, не надо иметь семи пядей во лбу – ведь до Затопина много всякого общественного транспорта ходит и незачем к деревне переть по лесу. Валентин, однако, не стал звонить по сотовому телефону в милицию и сообщать о трех подозрительных личностях, а предложил подвезти до своротки с шоссе с условием, что мы будем его развлекать веселыми разговорами (от шоссе до Затопина всего‑то восемь километров. За час легко можно добежать). Мы обещали ему разговоры, но Артист, только забравшись в машину, сразу уснул – разморило от еды. Муха, который, по его же словам, с детства был молчуном и букой с незнакомыми ему людьми, роль рассказчика передоверил мне одному.

Я травил анекдоты, какие приходили на ум, а сам все думал о том, чем отличаемся мы от других народов. Допустим, вышли бы мы где‑нибудь в Европе из лесу на автобан, напросились бы на ужин к тамошним дальнобойщикам. Нас тут же, не задумываясь, сдали бы полицейским! Оно и понятно – вдруг мы грабители и убийцы, никто ведь не знает, что у нас на уме! А у нас наоборот – чаще всего сочувствуют не тем, кто защищает закон, а тем, кто от этого закона страдает. Речь, конечно, не идет об убийцах и насильниках. Слишком многим в нашей стране пришлось посидеть, пострадать, испытать на себе гнет и жестокость государственной машины, поэтому нет у простого люда к ней никакого почтения. У нас вора в законе уважают больше, чем милиционера, потому что первый борется с этой самой немилосердной властью... А закон – он что дышло, куда повернул, туда и вышло. Лучше уж от него подальше...

– Ну вот, встречаются два мужика, один другому говорит: «В юности, бывало, ведро пива выпивал, а теперь только полведра могу...» – «Здоровье слабое стало?» – «Не, морда дальше середины не влазит.