* * *

Я проснулся, когда солнце уже было высоко, – все же сказалось напряжение, в котором мне пришлось жить больше двух недель. С улицы раздавался звонкий голосок Настены. Я сладко потянулся и подумал, что жизнь – замечательная штука, особенно когда ей ничто не угрожает.

В горницу вошла Ольга.

– Ну что, проснулся, командировочный? – спросила она с улыбкой. – Завтракать будете?

– Жрать охота, слона бы съел.

– Слона нету, могу предложить курицу, овощи и сыр.

– Пойдет.

– Ну, тогда зови своих, как ты говоришь, ребят.

– Сейчас. – Я сделал несколько энергичных упражнений, чтобы прийти в себя, выглянул в окно. Настена возилась с нашей кошкой Нюркой. Кошка отчаянно мяукала. – Настена, оставь кошку в покое. Пойдем завтракать.

– Ее кто‑то мучил, – пожаловалась Настена, продемонстрировав мне шнурок от ботинка, который был завязан у Мурки на шее. – Я снять хочу, а он не снимается.

Шнурок я тут же узнал – от десантных ботинок, в таких мои парни по горам лазают. Сомневаюсь, чтобы у кого‑нибудь еще в Затопине были ботинки с такими шнурками.

Я выпрыгнул в окно, осторожно взял у дочери кошку. Понятно, почему Настена не могла его развязать – узел‑то специальный, морской. Я дернул за узелок – шнурок развязался. К нему был привязан кусочек бересты, на котором я сразу заметил что‑то выцарапанное гвоздем. Я повернул бересту к свету, пытаясь разобрать каракули.

«Пастух, в лесу за баней снайпер. Не ходи!»

Черт, только этого еще не хватало! Вот она и началась, реакция на мой провал!

Я схватил Настену на руки и побежал к крыльцу.

– Пап, не надо, поставь, я гулять хочу! – завопила Настена.

– Потом гулять, потом, – повторял я.

Вбежал в дом, запер дверь. Ольга стояла у окна, взбивая венчиком желтки для торта, я подскочил к ней, повалил на пол. Миска с желтками выпала у нее из рук, загремела о пол.

– Ты что, рехнулся? – закричала на меня Ольга, но я тут же заткнул ей рот.

– Снайпер! – прошептал я ей на ухо. – Лежи и Настю держи.

– Снайпер? – переспросила Ольга, и глаза ее тут же наполнились слезами. Ее примеру немедленно последовала и дочь.

– Тихо, не реветь! – цыкнул я на них. На четвереньках я пробрался назад в горницу, где под кроватью лежало мое ружье, зарядил «винчестер»...

Теперь главное – выбраться из дому так, чтобы он меня не засек. Засечет – уйдет и жди потом пули в самый неожиданный момент. Слава богу, что он засветился. Да и то лишь потому, что друзья мои очень наблюдательные люди...

Я решил подобраться к нему с тыла. Если он взял под прицел задний двор, в который рано или поздно я должен выйти, значит, надо обойти его по лесу с левой стороны. Конечно, в том случае, если у снайпера есть прикрытие из одного или двух человек, подобраться незамеченным не удастся, нечего и думать. Но я почему‑то был уверен, что снайпер один. Снайперы, – они обычно всегда одни ходят...

Я выскочил из дверей и, пригнувшись, бросился под прикрытием заборов и жухлой травы по улице. Еще метров тридцать, и он не сможет меня увидеть никогда и ни за что!

Пробежав пол‑улицы, я свернул в огород и, не разбирая, где межа, а где грядка, побежал в сторону леса.

– Куда, окаянный?! – закричала мне вслед соседка баба Маша, но я только досадливо махнул ей в ответ рукой.

Вот теперь, крадучись, можно было и направиться назад, к тому месту, где в кустах, судя по всему, и должен находиться снайпер.

Я шел тихо, не наступая на сухие ветки, и все‑таки не заметил тонкой лески, натянутой поперек тропы на уровне лодыжки.