— Это еще почему? — пробормотала я.

Леночка по-русалочьи расхохоталась и исчезла.

А в следующее отсутствие Смелякова — тот по уши завяз в беседе с каким-то очкастым занудой, видимо старым знакомым, — ко мне подошел брат.

— Саша, ты что, сошла с ума? — услышала я его тихий голос и невольно вздрогнула.

— Почему?

— Да потому, что у тебя нет никаких шансов! Он никогда на тебе не женится!

— Ну и что?

— Как это — что? Я прекрасно знаю, что он любит свою жену, у них дружная, крепкая семья, двое детей. И, насколько я в курсе, он до сих пор встречался только с девицами легкого поведения, что само по себе не считается изменой. И никогда никем всерьез не увлекался. Да как это вообще случилось?

— Что — случилось?

— Что вы вместе!

— Как случилось, так и случилось, — легкомысленно ответила я. И зачем-то добавила: — Я люблю его.

— И давно?

— С тех пор, как работала на фирме.

— И вы что, уже тогда…

— Всегда. Всю мою жизнь. И отстань ты от меня! Ты же видишь теперь, что со мной все в порядке!

— Как раз не в порядке. И я это вижу. Только выхода не вижу. Разве что мне с ним поговорить?

— И думать не смей! И вообще! Он идет! Исчезни!

Игорь побледнел и отошел.

А Смеляков, усаживаясь за стол, заметил:

— Ого! Да ты зря времени не теряешь! Понравился мужик — цап его! И даже меня не постеснялась! Знаешь, а я ведь могу обидеться. Все-таки ты со мной пришла. Ешь-пьешь за мой счет.

Я невольно поморщилась:

— Какой же ты меркантильный!

— Послушай, откуда у тебя такой богатый словарный запас?

— А у тебя бедный, — отрезала я. — Ну скажи еще разок: су-у-упер!

— Ну ты и дрянь! — опешил он.

— Что же ты эту дрянь тогда терпишь?

— Ладно, поехали отсюда, — зло сказал мой господин.

К той, из-за которой он и терпит эту дрянь, понятно. И которая всю ночь будет исправлять мои ошибки. Да, Виола много для меня сделала, ничего не скажешь!

Дальше все пошло по накатанной. Фиалка со Смеляковым завалились в постель, а Глупая Пучеглазая Лягушка вновь осталась не у дел. Сидела в темном уголке и тихонько скулила.

Фиалка не дала ей ни единого шанса, а когда Смеляков ушел, довольно-таки нагло поинтересовалась:

— Ну и что стало с нашей любовью? Она вроде бы прошла?

— Нет, она трансформировалась.

— Интересно, во что?

Да если бы я знала! Ведь он оказался человеком скучным и недалеким. Немного выпив, начинал нести такой бред, что становилось тошно. Да еще предъявлял на меня какие-то права! Ладно на Виолу. Но и этого я бы не позволила. А теперь получается, что мы втянуты в отношения, которые начинают нас тяготить. А Смелякова эти отношения вполне устраивают.

Но сказать, что у меня к нему все прошло, я не могла. Это была знаменитая вторая стадия: после внезапного ослепления контуры предмета постепенно начинают проступать сквозь пелену, но полная коррекция зрения уже невозможна. Смеляков все равно не станет мне безразличен. Никогда.

Я начинала понимать, что такое любовь. Достоинства человека принять легко, на то они и достоинства. А вот смириться с его недостатками непросто. И выходит, что выбираем мы себе отнюдь не достоинства, а тот набор недостатков, с которым в состоянии смириться. Все зависит о того, что именно можно простить и сколько раз. Любовь заканчивается тогда, когда заканчивается терпение.

…А вскоре на нас свалилось это несчастье.

— Я беременна, — без всяких предисловий заявила мне Фиалка.