— Очень хорошо, — отозвалась Клэр, хотя по большому счету ей было все равно.

Карета была просторной и три человека в ней поместились с удобствами.

Граф подал знак слуге и тот подхлестнул лошадей.

— Ну вот и все, мадемуазель, — заметил граф, — теперь вся надежда на то, что мы успеем удалиться прежде, чем наш побег обнаружат. Полагаю, времени достаточно для того, чтобы это сделать. Главное, ни о чем не беспокойтесь и ничего не бойтесь.

По мнению Франсин, предупреждать об этом Клэр было напрасной тратой времени. Та редко чего-либо боялась, и напугать ее было очень трудно. А что касается беспокойства, то беспокоиться следовало скорее самому графу, так как никто никогда не мог предугадать, что способна выкинуть милая, очаровательная девушка по имени Кларисса де Каванте. Для того, чтобы этого не опасаться, следовало еще в детстве за каждую выходку всыпать ей хорошего ремня. А сейчас можно было ответить одним словом: поздно.

Клэр отодвинула занавеску и с любопытством посмотрела в окно. Там царила кромешная темень и ничего не было видно. Зато граф забеспокоился и тихо заметил:

— Не выглядывайте наружу, мадемуазель. Будет гораздо лучше, если никто не догадается, что вы сидите в этой карете.

— И вы полагаете, что я буду сидеть в ней до самого Парижа? — приподняла брови девушка, — не двигаясь и не шевелясь? Граф!

— Я имел в виду не совсем это, — пошел он на попятный, — не подавайте признаков жизни хотя бы до рассвета. Эта совсем нетрудно.

Это кому как. Клэр, например, это было очень трудно осуществить. Она не любила сидеть без дела. Но девушка все равно кивнула годовой, только для того, чтобы он не бубнил назойливо у нее над ухом. Не стоит нервировать пожилого человека.

Где-то около десяти минут девушка вела себя почти идеально. То есть, она почти не шевелилась, не пыталась посмотреть в окно и глядела в противоположную стену с таким безучастным видом, что ее неподвижность могла бы поспорить с какой-нибудь античной статуей. Не это продолжалось всего десять минут. Потом Клэр начала ерзать на сиденье, рассматривая убранство кареты, сплетала и расплетала пальцы, хмыкала, а вскоре начала постукивать ногой об пол. Франсин поняла, в чем дело раньше, чем сам граф. Клэр начала скучать.

Первым побуждением служанки было предложить девушке какую-нибудь книгу, чтобы скоротать время утомительной поездки. Но останавливали некоторые соображения. Во-первых, в карете было слишком темно для того, чтобы читать, а во-вторых и самых главных, в пылу поспешных сборов они не захватили с собой ни одной книги. Так что, читать было нечего. Тут Клэр тяжело вздохнула и этот вздох был истолкован графом неверно.

— Вам нечего беспокоиться, мадемуазель, — заговорил он, — почти все уже позади.

— Да? — отозвалась она рассеянно.

— Наш отъезд прошел незамеченным. Вас никто не хватился.

— Им это будет затруднительно сделать до самого утра. Ведь никто из них не имеет обыкновения заглядывать в мою комнату.

Франсин предупреждающе кашлянула.

— Где мы? — спросила Клэр.

— Мы еще даже не выехали на главную дорогу, мадемуазель. Я понимаю, как вам хочется поскорее оказаться подальше от этого места.

По мнению самой Клэр, он ничего не понимал. То есть, ей, конечно, хотелось покинуть гостеприимный замок, но больше всего в данный момент ее интересовал другой вопрос: как скоро они приедут хоть куда-нибудь.

Но, как она поняла позднее, этот светлый момент растягивался на неопределенное время. Долгая поездка в Париж показалась девушке настолько утомительной, что она в любое время была готова ее прекратить. Никогда раньше Клэр не испытывала такой всепоглощающей скуки.