Мэри как раз искала предлог оставить общество пораньше, как вдруг в комнату стремительными шагами вошел Элджин и отвел жену в сторону. В руках он держал какое-то письмо.

— Тебя приглашают.

— Меня? Но кто? — поразилась она.

Элджин протянул ей письмо, которое оказалось официальным посланием, скрепленным золотой печатью.

— Верховный правитель Османской империи, — прозвучал ответ мужа. — Повелитель Золотого Рога и всех прилегающих к нему земель от Адриатики до Персидской империи.

— Султан?

Мэри почувствовала, как тошнота подступила к горлу, когда она выговорила это слово, и оперлась ладонью о стоявший позади столик.

— Завтра перед восходом солнца тебе придется одеться и быть готовой отправиться в Топкапи-сарай. Так что, я думаю, сейчас нам следует извиниться перед хозяевами и отбыть домой.

Похоже, у Элджина самого голова пошла кругом от такого поворота событий.

— Это ведь беспрецедентный случай, Мэри. Ты ломаешь все принятые здесь правила и обычаи.

— Но зачем султану приглашать меня во дворец? — продолжала она недоумевать.

— Думаю, что великий визирь и капитан-паша намекнули ему, что на такую женщину стоит взглянуть.

— Обязательно завтра? — жалобно произнесла она. — Но я до смерти устала.

— Ты первая из европейских женщин, которую пригласили посетить дворец султана, — с гордостью сказал Элджин. — Жены других послов или путешественницы довольствовались тем, что созерцали дворец с наружной стороны ворот, не покидая городских улиц. Думаю, что до султана дошли рассказы о лорде Брюсе и госпоже Элджин, и он решил сам взглянуть на предмет сплетен.

— Но почему?

— Мне нелегко ответить на твой вопрос, Мэри. Когда тот, кому покорны Северная Африка, Малая Азия и Балканы, тот, кто хозяйничает на огромном пространстве от Каира до Триполи и от Багдада до Константинополя, приглашает тебя к себе, все, что остается, — явиться в строго назначенный час.

Топкапи-Сарай, 26 ноября 1799 года

Задолго до рассвета, когда влажный воздух еще хранил прохладу ночи, Мэри уже снова сидела в плывущем высоко над головами людей паланкине. Освещая факелами путь к воде, ее сопровождали янычары с мушкетами и мечами в руках, их мундиры ярко-синего цвета, напомнившие ей оперение чирка, являлись резким контрастом мрачному небосводу. Она уже знала, что войско янычар представляет собой лейб-гвардию султана, ударную силу, которую может бросить в бой только его личный приказ. Прошедшие выучку суровой жизни почти монашеских правил, давшие обет безбрачия, во времена мира янычары служили полицией и телохранителями. Мэри была польщена, что, согласно протоколу, ее сопровождает в важных случаях отряд из восьми янычар. Но сама она была уверена, что вполне хватило бы и одного-двух.

— Я бы хотела поговорить с этими людьми, — сказала она драгоману, — но они отводят глаза, стоит мне взглянуть в их сторону.

— Свобода в обращении с женщинами им запрещена, — объяснил тот ей.

— Даже разговор со мной?

— При встрече с любой женщиной, если только ее лицо не закрыто надлежащим образом, им положено опускать глаза, — был ответ. — Даже если по долгу службы им приходится встречать ее постоянно, запрет не снимается.

— В таком случае мне придется унять свое любопытство.

Мэри с интересом разглядывала белые шарфы, которыми были обвиты головы янычар. Эти шарфы развевались на их спинах, подобно фате невесты тюдоровских времен.

Прибыв к берегу и увидев, в какой маленькой лодчонке ей предстоит переправляться через залив, Мэри не на шутку испугалась.