— Как раз на прошлой неделе один европеец был так взволнован великолепием дворца нашего султана, что вскочил на ноги. Лодка опрокинулась прямо на середине реки.

— Ему удалось спастись? — спросила Мэри.

— Да, госпожа. Но после этого случая ревматизм сильно сковал его члены, и он едва может двигаться. Но мы молимся о его выздоровлении. Да будет на то воля Аллаха.

Мэри вздрогнула: она уже чувствовала, что ревматизм сковывает и ее члены. На самом деле причиной, несомненно, было путешествие в половине четвертого утра, предпринятое к тому же несмотря на сильную головную боль и небольшую простуду. Она очень нервничала. Может, султан намерен выбранить ее за вторжение в исключительно мужскую церемонию во дворце великого визиря? Но маловероятно, чтобы повелитель стольких земель взял на себя заботу лично наказать ее за небольшую неосторожность. С другой стороны, то, что в ином месте восприняли бы как смелую выходку или пустяковую опрометчивость, в этой загадочной стране с ее туманными обычаями и неписаными правилами вполне может оказаться оскорблением или даже прямым беззаконием, достойным самого сурового наказания.

Не шелохнувшись, она бросила косой взгляд на стремительные темные воды. Маленькие яркие блики от лампы, установленной на носу ялика, играли на угольно-черной поверхности реки. Мэри боялась даже повернуть голову, чтобы ненароком не опрокинуть лодку. Если она упадет в воду, что станет с ее неродившимся ребенком, даже если ей удастся спастись? И она сидела не шевелясь, подставив лицо холодному ветру, лишь спрятав в меховой воротник кончик носа, чтобы он не покраснел.

Они прибыли к царской гавани как раз в ту минуту, когда стало светлеть. Солнце еще не взошло над горизонтом, но медленно наливавшееся красным небо предсказывало скорый рассвет, и дюжины людей стали выстраиваться в очередь для приема во дворце. Мэри посоветовали не отдаляться от доставивших ее янычар в момент открытия ворот, чтобы избежать опасных столкновений, когда толпа бросится осаждать их приступом.

— Сегодня какой-нибудь особый день? Или праздник? — поинтересовалась она у драгомана.

Возможно, она будет одной из многих, кому назначено быть принятым во дворце.

— Люди преодолевают многие тысячи миль и прибывают из далеких стран, чтоб подать петицию великому визирю, который, если сочтет достойным, передаст ее султану. И каждое утро, когда ворота открывают, начинается борьба за то, чтоб оказаться впереди остальных. Иногда эти схватки оборачиваются настоящими боями.

Мэри взглянула на высокие ворота. Надпись, сделанная на турецком языке с его красивыми плавными линиями и изящными штрихами, казалось, танцует на стене.

— Добро пожаловать в Топкапи-сарай, построенный Мехметом Завоевателем после взятия им города в одна тысяча четыреста пятьдесят третьем году, — торжественно произнес драгоман.

— Так гласит надпись над воротами?

— Великий Мехмет объявляет, что дворец был построен с позволения Аллаха и является надежным и неприступным. Он просит Аллаха сделать вечным его правление и объявляет себя героем, покорителем вод и земель, тенью Бога в обоих мирах и слугой Аллаха от горизонта до горизонта. Также он просит Аллаха дать ему место на небе подле Полярной звезды.

— Очень скромно с его стороны, — пробормотала Мэри и немедленно пожалела о насмешке, закравшейся в ее слова.

Она находила много замечательных качеств у уроженцев этой страны, но чувства юмора среди них не было. Возможно, они имеют собственное суждение на этот счет.

В этот момент ворота отворились, и Мэри увлекла хлынувшая в них толпа. Стараясь не отставать от своих сопровождающих, когда челобитчики штурмовали проход, она успела все-таки заметить блеск мозаики фонтанов и красоту ухоженного сада.