– Ты можешь делать со мной что угодно, только это не вернет Такуко.

Ворон поднял короткую, толстую палку и с силой запустил ею в Тэсс.

– Не смей произносить имени умершего человека! Это запрещено.

Тэсс рассмеялась. Сначала ее похищают людоеды. Ей удается удрать от них. Но теперь, теперь она пленница сумасшедшего индейца!

– Нельзя упоминать его имя? Ах, простите, я и не знала. Я не обучена вашим дурацким индейским манерам.

– Ты ничего не знаешь. – Он поднялся от костра, разминая ноги, и бесстрастно продолжал: – Тебе следует знать, что раз из-за тебя белые люди отняли жизнь у моего брата, я имею право взять твою жизнь. Таков наш закон. Мы не убиваем первыми, но мы можем мстить за своих. – Он ударил себя кулаком в голую грудь. Его безрукавка до сих пор была на Тэсс. – Я делаю только то, на что имею право.

– Ах, имеешь право… – съязвила Тэсс, хотя дикарь вряд ли мог понять ее иронию. – Так ты хочешь наказать белых за смерть брата, похитив меня?

– Да.

– А как же я, Ворон? Ты подумал обо мне? В чем моя вина?

– Ты больше не имеешь для меня никакого значения, женщина, – ответил он резко и сплюнул на землю.

Он повернулся к Тэсс лицом. В его глазах отсвет пламени костра смешался с яростным блеском жажды мести.

– Мой брат… Он мертв. Только это теперь имеет значение.

– Но мы оба тоже могли погибнуть! – крикнула Тэсс и отвернулась, не в силах больше смотреть в эти глаза.

Ее взгляд упал на ноги. На ней были мокасины Такуко. Ворон заботливо дал их ей сегодня утром – и так все изменилось.

Тэсс заставила себя снова поднять глаза на Ворона.

– Что ты собираешься со мной сделать? Куда ты меня тащишь?

– Я иду домой, в свою деревню, чтобы сказать матери, что ее младший сын погиб от рук бледнолицых. Потом я возьму нескольких воинов, и мы вернемся за телом брата, чтобы с почестями похоронить его.

– А что потом? Ты меня на что-нибудь обменяешь?

Тэсс знала, что сейчас ей лучше помалкивать и не злить Ворона, но не могла остановиться. Самообладание покидало ее. Она смертельно устала от того, что так долго ее судьбой распоряжаются другие люди. Ее жизнь зависит от прихоти мужчин.

Дома, в Англии, ее все время третировал старший брат, ей приходилось подчиняться ему. Потом, уже в Америке, ею командовали дядя и кузен. Четыре дня назад ее жизнь зависела от этих могауков. Теперь этот мужчина. Мужчины всегда обращаются с ней как с вещью.

– Скажи мне правду, Ворон, – не унималась Тэсс. – Что ты за меня попросишь? Виски? Ружья? Золото?

Глаза Ворона превратились в узкие щелочки, он еще раз сплюнул на землю.

– Вы… Вот что для вас ценно? Ваши золотые монеты, ваши мушкеты, порох, ваша огненная вода! Ваш народ не знает, что такое честь. У вас нет обычаев! Нет верности, честности!

Губы Тэсс задрожали. Он кричал на нее так, будто она виновата во всех превратностях жизни.

– А ты? Ты поступаешь честно? Ты обещал, что не причинишь мне зла, а сам? Ты нарушил свое слово. Это ты бесчестен.

– Что ты сказала?

– Это было только вчера. – Тэсс, вздохнув, заставила себя говорить спокойнее. – Еще вчера ты сказал мне, что будешь защищать меня, что не причинишь мне зла. Это ты помнишь?

– Я сдержал слово. Я не хотел тебе зла. Я помогал тебе, как мог. Но теперь…

– Ты говорил, что мне не нужно тебя бояться. – Тэсс посмотрела ему прямо в глаза. – Я боюсь тебя, Ворон.

Некоторое время Ворон ничего не отвечал.