Тэсс поднесла напиток к губам. Он пах прохладой и мятой.

– Скажи, – спросила она, – почему ты так разозлился на меня, когда я приняла подарок от На-Ки? Ведь он ничего плохого не сделал.

Старая индианка налила Ворону вина и, протянув ему чашу, что-то быстро проговорила.

Ворон резко ответил и пошел прочь от старухи.

Тэсс побежала за ним.

– Что сказала тебе старуха? – поинтересовалась Тэсс.

– Она сказала, что мне пора приниматься за дело. Что я и так слишком долго путешествовал, отдыхал от своих обязанностей.

– Но я-то думала, что вы с братом были на очень важном для вашего народа собрании.

Ворон остановился у большого раскидистого дерева и, присев на корточки, сделал большой глоток из чаши.

– Да, это так. Но в деревне есть люди, которые считают, что нам не следовало туда ходить. Они считают, что наш народ должен самостоятельно решать, нужно ли нам воевать с беловолосыми.

– А кто так говорит?

Ворон взглядом указал в ту сторону, где На-Ки оживленно разговаривал о чем-то с двумя индейцами.

– На-Ки? – Тэсс не понимала почему, но все это вдруг стало очень важно для нее. Ее невзгоды вдруг отошли куда-то далеко. – Так ты хочешь сказать, что На-Ки за войну, а ты – нет?

Ворон откинул за спину прядь волос, повернулся и посмотрел ей в лицо.

– Все не так просто. – Он помолчал, как будто ему не очень хотелось говорить об этом, но все-таки продолжил: – На-Ки хочет стать военачальником племени. Но им должен стать я. На-Ки неправильно понимает значение вождя. Он считает, что его долг – вести воинов в бой. Я же считаю, что он должен учитывать пожелания молодых и мудрость старейших, чтобы решать, когда надо воевать, а когда – нет. Только в крайнем случае следует становиться на тропу войны.

– Понимаю, – вздохнула Тэсс. – А кто будет решать, кого выбрать военачальником, если вы оба этого хотите?

Ворон допил вино и поставил чашу на землю.

– Наш народ будет голосовать на Большом Совете.

Тэсс оглянулась на старуху, разливавшую вино.

– Значит, некоторые не хотят, чтобы военачальником стал ты. Потому эта женщина так сказала?

– Мой соперник разносит слухи быстрее, чем пчела – мед. Он так говорит с людьми, что они начинают сомневаться в том, в чем раньше были уверены.

Ворон стал бесцельно водить пальцем по песку, рисуя какие-то значки.

– Пока мы с братом были на Великом Совете, На-Ки занимался тем, что раздавал нашим людям подарки от французов. Он убеждал людей, что они – наши союзники и что мы можем выжить, только встав на их сторону. – Лицо Ворона помрачнело. – Мне кажется, На-Ки не терпится взять в руки томагавк. Он не задумывается о том, что нужно людям. У него не болит сердце за них.

– А у тебя – болит, – вздохнула Тэсс, пытаясь разглядеть сквозь дым глаза Ворона. – Ты считаешь, что вам не надо воевать, да?

Ворон, не отрывая глаз, смотрел на пляшущие языки огня.

– Я не уверен. – признался он. – Но одно я знаю точно. Любое из этих решений изменит судьбу нашего народа навсегда. Англичане уже сотню лет гонят индейцев с их земель. Так не может дальше продолжаться, если наш народ хочет выжить. Но такие решения нельзя принимать, не думая. Это слишком серьезно. И кто сказал, что англичане – враги, а французы – нет? Разве об этом можно судить по подаркам и ложным обещаниям?

Ветер дул в их сторону, дым щипал глаза. Ворон посмотрел на Тэсс, которая сидела, скрестив ноги, и улыбнулся. Улыбка получилась какой-то жалкой. Чтобы подбодрить его, Тэсс улыбнулась в ответ.