Он сплюнул сквозь зубы и снова потянул бренди из фляжки.

– Это плохо выглядит: женщина обнимается с юношей, который годится ей в сыновья.

Ворон заставил себя еще раз взглянуть на мать. Она стояла рядом с его другом, они держались за руки. Мать смеялась весело и заливисто, как девушка.

Когда же это случилось? Как же он не замечал? Он был так занят своими делами, что даже не заметил, как его лучший друг стал ухаживать за матерью.

Ворон отвернулся от На-Ки и, не сказав больше ни слова, пошел прочь.

Слишком много событий. Выбор пути для его народа. Смерть Такуко. Тэсс. А теперь еще и это. И у кого спросишь, как правильно поступить?

Ворон на ходу взглянул на звездное небо. Там, в вышине, сиял туманным светом Млечный путь. Звездный Мост Человеческих Душ, так называли его предки.

Ворон тихо помолился, прося у Создателя мудрости и терпения. Он знал, что они очень понадобятся ему.

8

– Что ты с ней сделал? – Женщина Грез пристально посмотрела на сына.

Ворон сидел на корточках возле вигвама и чинил наконечник стрелы. Стоял полдень, солнце нещадно палило в макушку. Ворон оторвал глаза от работы и, не понимая, уставился на мать.

– С кем, мама? О чем ты?

– Ты знаешь о чем. Я говорю о белой женщине. О Тэсс.

Ах, вот оно что… Мать все чувствует.

Ворон опустил глаза и продолжил работу. Он мало спал этой ночью. Его мысли занимала только Тэсс. Ни На-Ки с его подлой душой, ни мать с ее увлечением его другом, ни даже недавняя потеря родного брата. Она. Только о ней думал он этой ночью.

Ворон сожалел, что поцеловал ее. Ему не следовало этого делать. Он знал, что при поцелуе человек отдает часть своей души и становиться зависим от того, кого поцеловал. Ворон не хотел этой зависимости. Он должен был относиться к Тэсс только как к пленнице, как своей собственности. Ошибка была в том, что он увидел в ней женщину, которая так манила его к себе. Это ослабляло его волю, мешало главной цели. Все это он хорошо понимал, но не мог забыть вкус ее поцелуя, снова и снова ощущая его на своих губах. Закрывая глаза, он снова видел ее лицо, ее огненные волосы, их медовый аромат. Пальцы помнили, какая нежная у нее кожа. И тогда он переставал быть себе хозяином. Он страстно желал целовать и ласкать ее, чувствовать ее тело в своих объятиях.

– Я ничего с ней не делал. Почему ты так спрашиваешь? – Ворон протянул руку за каменным точилом, которое когда-то принадлежало его деду.

Женщина Грез присела на корточки возле сына.

– Прошлой ночью, когда я пришла в вигвам, она плакала. Сегодня с самого утра она умоляет меня поговорить с тобой, чтобы ты отпустил ее. Тэсс очень напугана, Ворон. Сын, ты же знаешь, она все время помнит о том, что могауки насмерть замучили ее кузину.

– Но мы не могауки?

– Конечно, но она-то судит о людях по цвету их кожи. Для белых мы все – краснокожие. Для них нет разницы, из какого ты племени.

– Я не собираюсь убивать ее.

– Я это знаю.

– Она тоже прекрасно знает, что я не убью ее. Она это сама сказала.

Женщина Грез глубоко вздохнула и положила руку на плечо сына.

– Я очень беспокоюсь за тебя, сынок. На-Ки убеждает людей, что белая женщина принесет несчастье в нашу деревню. Скажи мне правду, милый, зачем ты держишь ее здесь?

– Я уже взрослый мужчина. Ты не должна задавать мне такие вопросы.

– Ты можешь не отвечать мне. Но позволь тебе напомнить, что когда-то именно я кормила тебя грудью. Это дает мне право задавать тебе любые вопросы.

Рука Ворона соскользнула, и острый камень поранил руку. Брызнула кровь.