Он похлопал меня по руке.

– Я, Нейт. И вы. Ваша и моя репутация. Я сказал Полу, что с вами договорились. Что вам заплатили за молчание. Он слышал о вас, о деле Лингла. Он знает, что вы... благоразумный человек.

Я резко рассмеялся; у меня заныл бок.

– Он думает, что меня можно купить. Может быть, и можно. Но вам-то от этого какая польза, Фрэнк? Сколько я получу, если буду хранить молчание относительно «преступления века»? Должно быть, это стоит очень дорого.

– О, разумеется. И вы будете довольны тем, что получите.

– И что же это будет?

– Вы завтра проснетесь, Нейт.

– Ах вот что, – я снова почувствовал горечь во рту. – Что ж, это справедливо.

– И кроме того, я готов оплатить ваш больничный счет.

Я покачал головой.

– Фрэнк, есть люди, которые могут потребовать от меня объяснения. Во-первых, губернатор Хоффман...

Он сделал жест рукой.

– Вы приехали в Чикаго, чтобы проверить кое-какую версию и были ранены какими-то негодяями. Вы попали в больницу. Та информация не подтвердилась. Все.

– У меня совсем нет выбора, не так ли, Фрэнк?

– Нейт, каждый человек обладает свободой волеизъявления. Каждый человек сам выбирает свою судьбу. Это Америка. В Америке человек может делать то, что считает правильным.

Я хотел сделать саркастическое замечание, но передумал – он верил тому, что говорил, ведь он был иммигрантом, которому неплохо жилось в Америке.

– Что ж, – сказал я, – эти люди любят мальчика. И он их любит. И вы говорите, что они в безопасности, живут где-то тихой жизнью и воспитывают этого малыша?

– Да.

– Ладно, я думаю, что смогу с этим жить.

– Именно это я и хотел сказать. – Нитти хлопнул меня по плечу и вышел.

– Первоклассное детективное агентство, – сказал я. – Натан Геллер слушает.

– Нейт, – раздалось в трубке. В одном этом слове, произнесенном таким знакомым мне гортанным женским голосом, был целый океан разочарования.

– Эвелин, – сказал я.

– С тобой что-то произошло?

– Я хотел позвонить тебе сегодня вечером, – соврал я. Я действительно намеревался позвонить ей, но тогда еще не был готов к этому. Губернатору Хоффману я собирался написать и таким образом компенсировать разницу между моим гонораром, платой за дни, которые я проработал, и моими довольно раздутыми расходами.

– Что случилось, Нейт?

– Я только что вышел из больницы. Я проверял одну версию и нарвался на крутых ребят. Мне прострелили бок.

– Понятно, – сказала она.

Такая ее реакция мне показалась странной: я думал, узнав о моем ранении, она проявит ко мне больше сочувствия. Такая холодность со стороны Эвелин Уолш Мак-Лин была для меня неожиданной.

– Когда я очнулся, – сказал я, – было уже поздно. Хауптман был уже мертв. Дело было уже проиграно. Мне очень жаль, Эвелин.

– Ты меня разочаровал, Нейт.

Внезапно я почувствовал усталость. Одну лишь усталость.

– Это почему, Эвелин?

– Ты знаешь, что ты не единственный в мире частный сыщик.

– Что ты хочешь этим сказать, Эвелин?

– Я беспокоилась за тебя, – в ее голосе послышалось волнение. – Я наняла человека, чтобы он разыскал тебя, чтобы узнал, все ли у тебя в порядке, не попал ли ты в беду?..

Вот черт.

– Э, это очень мило с твоей стороны, Эвелин, но.