Абивард показал на едва заметное облако пыли, поднимающееся над горизонтом:

— Не пришлось бы нам встретиться с ними раньше, чем ожидали. Что это?

— Не знаю, — глухо проговорил Шарбараз, — но я сказал бы, похоже на войско. — Он стукнул кулаком по прикрытому доспехами бедру. — Откуда они узнали, что мы идем? Мы пока не в состоянии задать трепку неприятелю, готовому к встрече с нами.

Разведчики уже поскакали вперед, чтобы оценить размеры надвигающейся угрозы. Через несколько минут один из них галопом возвратился к войску.

Абиварда поразило, что разведчик едва не лопается от смеха.

Шарбараз тоже заметил это и побагровел от ярости.

— С ума сошел?! — заорал он на разведчика. — Они выколотят нас, как коврики, а ты смеешься?

— Величайший, умоляю простить меня, — сказал разведчик, не прекращая смеяться. Он даже пустил слезу, оставившую чистый след на его грязном, пропыленном лице. — Впереди нет никакого войска, величайший, просто огромный табун диких ослов пылит, будто кавалерия.

Шарбараз от изумления раскрыл рот, потом и сам расхохотался пронзительным тонким смешком, выражавшим, как показалось Абиварду, высшую степень облегчения.

— Ослы, говоришь? Господи, да они нас самих выставили сущими ослами!

— Так пусть ответят за свою наглость! — воскликнул Абивард. — В конце концов, это ведь свежее мясо, а мы его давненько не едали. Устроим охоту и накажем их за то, что до смерти нас напугали.

— Быть посему! — сказал Шарбараз. К стаду, устремившемуся в бегство по бескрайним зарослям кустарника, поскакали лучники. Глядя на удирающих в ужасе ослов, Абивард испытал острое желание, чтобы всех врагов можно было одолеть с такой же легкостью.

Абивард так и не понял, когда же войско перешло границу и углубилось на видессийскую территорию: новый бесплодный ландшафт ничем не отличался от прежнего. Однако, когда воины вышли к деревне, все сомнения испарились: среди беспорядочно разбросанных каменных домиков стояло строение побольше с золоченым куполом, увенчанным деревянным шпилем, — Храм Фоса, видессийского бога добра.

Вместе с сомнениями испарились и местные жители; лишь клубы пыли в отдалении указывали направление, в котором они бежали.

— Приятно сознавать, что кто-то даже сейчас может принять нас за победоносное войско, — заметил Абивард.

Заль, ехавший рядом, поцокал языком:

— Надо же, слышать такое от доверчивого юного господина, который впустил в свою крепость сборщика налогов, даже не проверив, насколько у того острые клыки. Ты возмужал на войне, парень. — Он усмехнулся, показывая, что не имел в виду ничего обидного.

— Пожалуй, ты прав, — ответил Абивард. — Стоит несколько раз испытать, как разгорается и гаснет надежда, и ты уже не так уверен в наилучшем исходе, как прежде.

— Да уж! — согласился Заль. — Очень плохо, конечно, только так оно и есть.

С этого часа Шарбараз приказал разведчикам носить щиты мира, чтобы видессийцы как можно скорее поняли, что он пришел не как захватчик, а как проситель. Эта мера очень скоро оправдала себя. Уже на следующее утро разведчик вернулся не с докладом о табуне диких ослов, а с видессийским сотником.

Как и многие из воинов Шарбараза, Абивард с любопытством разглядывал первого увиденного им видессийца. Тот восседал на довольно сносной лошадке, в довольно сносной кольчуге и кожаных штанах. Под рукой у него был лук, за спиной колчан, а на поясе — кривой меч.

Шлем его представлял собой нечто среднее между привычным макуранским конусом и полушарным куполом. Шлем не был дополнен ни кольчужной сеткой, ни забралом, так что Абивард хорошо рассмотрел лицо видессийца.