Казалось, мальчишка был примерно его лет, но точно сказать было трудно: высохшая кожа лица потрескалась, пошла клочьями. Глаза мальчишки были раскрыты во всю ширь, рот казался большой, бездонной буквой «О». Ник без проблем узнал гримасу ужаса, навеки застывшую на мертвом лице. Выражение лица самого Ника сделалось точно таким же.

«Может, закричать? — подумал он. — Может, тогда я проснусь в своей кровати, и услышу, как внизу Марко со своими вонючими дружками валяют дурака, но мне будет плевать. Что угодно — все лучше, чем блуждать здесь, спотыкаясь о мертвых пацанов».

Но Ник не закричал. На самом деле он не верил, что все это сон — все вокруг до последней крупицы было совершенно реальным. Вдобавок он понимал: стоит закричать, и они — кто бы ни были эти «они» — услышат.

— Питер, — шепнул он.

Питер не останавливался.

— Питер, — снова позвал Ник, — я хочу назад.

К испугу Ника, его голос понесся вдаль — не просто отзвуком, а чуть ли не раскатом грома, будто подхваченный самим туманом.

Питер оглянулся, и ужас отразился на его лице.

И тут Ник услышал голоса. Поначалу тихие, отдаленные, они быстро приближались: безмятежные возгласы детей, сладкозвучный хор женщин, глубокие баритоны мужчин. Они смеялись, перекликались друг с другом, будто по дороге на летний пикник. Но где-то за ними, а может, и в них самих, различались стоны — жуткие жалобные причитания. Волосы на загривке Ника поднялись дыбом.

— Они нашли нас.

Голос Питера был безжизненным, точно камень.

— Нашли? Кто нас нашел?

— Ник, — быстро, настойчиво заговорил Питер, — что бы ты ни услышал, что бы ни увидел, не обращай внимания. Не смотри им в глаза. И, что бы ни случилось, не смей говорить с ними, — Питер вгляделся в туман. — Ник, если ты собьешься с пути, твои кости останутся в Тумане навеки.

Все мысли Ника сменились одним огромным «какого хрена?!», но в этот момент он увидел движение. Туман оживал.

Тени, всего лишь серые силуэты в серой пелене, заплясали вокруг — одни массивные, ленивые, неуклюжие, другие маленькие и юркие, как воробьи, третьи — просто бесформенные ползучие клубы испарений. Их шепоты и крики эхом разносились вокруг, вползая в самые уши.

Ник взглянул на Питера. Тот смотрел прямо перед собой и шел вперед быстрым, решительным шагом.

Ник стиснул зубы, сжал пальцы в кулаки, крепко прижал руки к груди и попытался выровнять дыхание. «Не отставать. Что бы ни случилось, не отставать». Он ускорил шаги, держась вплотную к Питеру.

Туман перед ним закружился, едва ли не закипел, и принял форму женщины с бледной, слабо мерцающей кожей. Кротко улыбаясь Нику, кружась, покачиваясь, она полетела рядом. Туманные пряди волос и складки платья тянулись за ней, будто в каком-то подводном балете.

Ник изо всех сил старался не смотреть ей в глаза, но не смог совладать с собой, а, подняв взгляд, увидел, что она — само воплощение красоты. Она запела, и Ник, не понимая слов, тут же узнал мелодию. Эту колыбельную матери пели детям тысячи лет. Ее песнь сулила тепло, уют, безопасность — целую вечность материнской любви. Женщина протянула руки, маня его к себе.

Сделай он к ней хоть шаг — и всему конец. Какая-то часть разума понимала это и кричала изо всех сил, приказывая не сворачивать с пути. Оставшаяся часть тоже понимала это, но считала, что все окей — ведь смерть будет так сладостна. Она возьмет его на руки, прижмет к груди, утешит, успокоит… Все страхи, все дурное просто исчезнут навсегда… Ничего большего Ник и не желал.

Откуда-то издали всего лишь слабым эхом донесся голос Питера:

— За мной!

В памяти Ника тут же мелькнуло то самое лицо — искаженное ужасом лицо мальчишки в найковских хайтопах.