Нерешительно он потрогал пальцем ухо, ткнул в щеку, скривил губы. Лицо в зеркале передразнило каждый жест.

- Зорито, почему у тебя губы кривятся? - забеспокоилась Гизель. - У тебя не будет припадка, а?

- Как знать? - ответил он с безнадежным смешком, пощупывая худой, но твердый бицепс. - Меня, кажется, снабдили чьим-то чужим телом, которое может иметь что угодно, от полупаралича до грудной жабы. Думаю, это выяснится, как только будет первый приступ.

- Ты противный мальчишка, Зорито. Не сказал мне, что ты больной человек, - укоризненно отметила Гизель. - Но это ничего, я все равно за тебя пойду. Интереснее будет жить! - Она ласково поцеловала его. - Я быстро, - выдохнула она и ускользнула в соседнюю комнату, мягко позвякивая бусами.

Сквозь занавеску было неясно видно, как она ловко отбросила что-то из нарядов. Он разглядел, как блестела ее кожа цвета слоновой кости при цветном освещении.

- Чего ты не устраиваешься? - тихо сказала она. - И налей-ка нам по стаканчику смородинового вина. Оно в буфете над столом.

"Надо выбираться отсюда, - подумал Лафайет, отводя глаза от соблазнительного видения. - Дафна никогда не поймет закона племени". - Он на цыпочках подошел к двери, взялся за ручку, но за спиной прозвучал голос Гизели:

- Глупый - это не буфет. Соседняя дверка!

Он обернулся. Она стояла в проеме двери в невидимом нижнем белье.

- А, конечно. Ты же знаешь, потеря памяти, - он отдернул руку.

- Ничего, что потеря памяти, - отрезала она, - ты не думаешь, что я кого-нибудь еще пускала в спальню, а?

- Не обижайся, - быстро сказал Лафайет, заставляя себя смотреть в угол комнаты, а не на ее фигуру.

Гизель подавилась смешком:

- Ой, мальчик, какой был бы сейчас сюрприз, если бы ты вышел и наскочил на Борако. Один твой вид сводит его с ума от ревности.

- Может, я лучше выйду и поговорю с ним? - предложил Лафайет.

- Не надо слишком-то геройствовать, мой Зорито. Борако пока еще лучше всех владеет ножом, даже несмотря на то что ты его случайно опрокинул. Лучше дай ему время, пусть остынет... - Она подошла к нему, обняла за шею. - А сейчас лучше поцелуй меня, пока я не остыла, мой любимый!

- А... м-м-м, - протянул Лафайет, когда их губы соприкоснулись. - Я только что вспомнил, что мне нужно...

Гизель сделала быстрое движение, нож блеснул под носом у Лафайета.

- Думаю, ты вспоминаешь не то и не вовремя, мальчик, - сказала она холодно. - Лучше выполняй то, что следует!

- Ты что, все время носишь этот нож при себе? - поинтересовался Лафайет, уклоняясь от занесенного клинка.

- Пока на мне остается последний клочок одежды, чтоб его спрятать, - не без ехидства произнесла она.

- А, - сказал Лафайет. - В таком случае, я имею в виду, что...

- Ты забыл про вино, - сказала Гизель. Она прошмыгнула мимо него, достала бутылку темно-красного цвета, две рюмки на длинной ножке и налила их до краев.

- За наше семейное счастье, - прошептала она и пригубила вино. - В чем дело? Ты не пьешь? - недовольно спросила она, видя, что Лафайет замешкался.

- А... за семейное счастье, - сказал он и выпил.

- А теперь, почему бы нам, э-э, не выпить за... м-м... брачное ложе? Гизель хихикнула.

- Я потушу свет, - сказал Лафайет и быстро задул свечу.

- Тебе что, неприятно на меня смотреть? - надула губки Гизель. - Ты считаешь меня безобразной?

- Я опасаюсь сердечного приступа, - ответил Лафайет, - можно, я... м-м-м... помогу тебе раздеться?

- Как пожелаешь, кариссимо, - выдохнула она. Пальцы Лафайета прошлись по атласной коже, и шуршащее неглиже оказалось у него в руках. По колену шлепнуло нечто тяжелее чистого шелка - нож в тонких кожаных ножнах. Теперь бери меня, мой Зорито, я - твоя!

- Ох, я лучше проверю, закрыта ли дверь, - сказал Лафайет, отступая прочь от звука ее голоса.

- Не беспокойся по пустякам в такой момент! - нетерпеливо шептала она.