— О, я ищу настоящего короля, — громко сообщил Гэнси, чтобы его услышали сквозь звуки скрипки (вообще-то, их было три; последний мужчина проинформировал его, что это были студенты Пибоди). Струны дрогнули, как будто звук шел из-под воды. — Уэльского короля пятнадцатого века.

Женщина радостно засмеялась. Она неправильно расслышала Гэнси и подумала, что он пошутил. Гэнси тоже засмеялся, будто бы он, и правда, пошутил, и любая неловкость, которая могла возникнуть, была стремительно предотвращена.

Адам это заметил.

И вот, наконец, миссис Гэнси появилась в его поле зрения, словно материализовавшаяся мечта. Как и Гэнси, она была от природы красива, как мог быть красив только тот, у кого всегда были деньги. Казалось правильным, что вся эта вечеринка устраивалась в ее честь. Она была достойной королевой вечера.

— Глория, — обратилась миссис Гэнси к женщине. — Мне нравится это ожерелье. Ты, конечно, помнишь моего сына, Дика?

— Конечно, — сказала Глория. — Он такой высокий. Ты, должно быть, скоро закончишь колледж?

Обе женщины повернулись к нему в ожидании ответа. Скрипки завыли звонче.

— Ну, это… — И тут внезапно Гэнси запнулся. Это не была полная остановка. Просто неспособность мягко скользить от момента к моменту. Времени было достаточно, только чтобы Адам увидел пробел, а затем Гэнси сказал: — Извините, я подумал, что увидел кое-кого.

Адам поймал его взгляд. Там был невысказанный вопрос. Взгляд Гэнси был сложным: нет, он не был в порядке, но нет, не было ничего, что Адам мог бы с этим сделать. Адамом овладела краткая дикая радость, что они сумели добраться до Гэнси. Как же он ненавидел их.

— О, я действительно кое-кого вижу. Я должен вас оставить, — безупречно вежливо произнес Гэнси. — Извините. Но я оставляю вас с… Миссис Элгин, это мой друг, Адам Перриш. У него есть интересные мысли о правах путешественников. Вы в последнее время думали о правах путешественников?

Адам попытался вспомнить последний раз, когда он и Гэнси разговаривали о правах путешественников. Он был вполне уверен, что вся дискуссия происходила за чуть теплой пиццей и имела отношение к досмотровым сканерам, которые микроволновкой воздействуют на клетки мозга часто летающих пассажиров. Но теперь, когда он увидел Гэнси за работой, он знал, что Гэнси перевернул бы это в политическую эпидемию, разрешимую его матерью.

— Я нет, — ответила Глория Элгин, ослепленная гэнсийностью Гэнси. — Мы обычно в наше время используем Сессну Бена. Но я бы хотела об этом послушать.

Когда она повернулась к Адаму, Гэнси растворился в толпе.

Какой-то момент Адам молчал. Он не был Гэнси, он не ослеплял, он был обманщик с фужером фальшивого шампанского в тонкой руке, сделанной из грязи. Он смотрел на миссис Элгин. Она смотрела в ответ сквозь ресницы.

Резко дернувшись, он осознал, что напугал ее. Стоя тут в своем непроницаемом костюме с красным галстуком, молодой, с прямыми плечами, чистый, он снял чары, которые создала странная алхимия Гэнси. Возможно, кто-то в первый раз в его жизни смотрел на него и видел силу.

Он попытался воссоздать то волшебство, которое Гэнси творил этим вечером. Его ум поплыл с шумом по этой сверкающей компании, с мерцанием дна стакана шампанского, со знанием, что это было будущее, если он его подцепит.

Он был в лесу, шепот преследовал его.

Не здесь.

Он предложил:

— Могу я сперва обновить вам напиток?

Лицо миссис Элгин растаяло от удовольствия, когда она протянула бокал.

«Вы не знаете?» — задавался вопросом Адам. Он, по крайней мере, все еще мог чувствовать запах дизельного топлива от своих рук. — «Вы не знаете, что я?»

Но эта стая павлинов была слишком занята обманом, чтобы заметить, что их самих обманывали.