Ронан выпрыгнул из машины.

И это тоже сбивало с толку. Потому что он улыбался. В эйфории. Не то чтобы Гэнси не видел Ронана счастливым с тех пор, как умер Найл Линч. Просто всегда в этом было что-то жестокое и обусловленное.

Не такой Ронан.

Он схватил руку Гэнси.

— Смотри, чувак! Посмотри на нее!

Гэнси смотрел. Он пялился. Сначала на Камаро, а потом на Ронана. И наоборот. Он продолжал повторять и повторять это действие, но ничего больше не имело смысла. Он медленно обошел вокруг машины в поисках вмятин или царапин.

— Что происходит? Я думал, она была разбита…

— Она и была, — сказал Ронан. — И я был полностью разбит. — Он отпустил руку Гэнси, только чтобы ткнуть в нее кулаком. — Извини меня, чувак. Это была самая говенная штука, которую я сделал.

Глаза Гэнси широко раскрылись. Он не думал, что доживет до момента, когда Ронан за что-либо извинится. Он запоздало понял, что Ронан все еще говорит.

— Что? Что ты сказал?

— Я сказал, — повторил Ронан, и теперь он схватил Гэнси за плечи, за оба плеча, и театрально их встряхнул. — Я сказал, что я нагрезил эту машину. У меня получилось! Она из моей головы. Точно такая же, чувак. У меня получилось. Я знаю, как мой отец получал все, что желал, и я знаю, как контролировать свои сны, и я знаю, что не так с Энергетическим пузырем.

Гэнси закрыл глаза ладонями. Он думал, что его мозг расплавится.

Ронан, однако, не находился в состоянии для анализа ни себя самого, ни кого-либо еще. Он оторвал ладони Гэнси от его лица.

— Сядь внутрь! Скажи, если найдешь различия!

Он затолкал Гэнси на водительское сидение и накинул его безжизненные руки на руль. Тот рассматривал изображение перед собой, словно музейный экспонат. Потом он потянулся за руль и взял солнцезащитные очки, валяющиеся на приборной панели.

Белые, пластиковые, линзы темные, как ад. Джозефа Кавински… или, может, копия. Кто мог сказать, что еще было реально?

Ронан поместил белые солнцезащитные очки на лицо Гэнси и посмотрел на него еще раз. Его лицо стало мрачным на полсекунды, а потом разразился абсолютно чудесным и бесстрашным смехом. Старым смехом Ронана Линча. Нет, даже лучше, потом что новый имел лишь намек на темноту позади него. Этот Ронан знал, что в мире полно дерьма, но он все равно смеялся.

Гэнси не мог удержаться и рассмеялся вместе с ним, но больше затаив дыхание. Каким-то образом он переместился из такого ужасного места в радостное. Он не был уверен, что чувство было бы таким запутанным, если бы он не приготовился каждой косточкой упираться в спор с Ронаном.

— Ладно, — произнес он. — Ладно, рассказывай.

Ронан рассказал.

— Кавински?

Ронан объяснил.

Гэнси прижался щекой к горячей поверхности руля. Это тоже было комфортно. Он никогда не должен уезжать без этого автомобиля. Он никогда не выйдет из него снова.

Джозеф Кавински. Невероятно.

— А что не так с Энергетическим пузырем?

Ронан прикрыл глаза.

— Я. Ну, вообще-то, Кавински. Мы берем всю энергию из линии, когда видим сны.

— Решение?

— Остановить Кавински.

Они смотрели друг на друга.

— Я не предполагаю, — медленно сказал Гэнси, — что мы можем просто мило его попросить.

— Эй, Черчилль пытался договориться с Гитлером.

Гэнси нахмурился.

— Разве?

— Вероятно.

Глубоко вздохнув, Гэнси закрыл глаза и положил голову на руль. Это был дом. Генриетта, Свинья, Ронан. Почти. Его мысли добрались до Адама, до Блу и убежали прочь.