От неожиданности Сорген едва не разжал пальцы и не рухнул вниз, прямо на ждущие каменные клыки.

– Ах, Дальвиг! – нежный, дрожащий голосок прошелестел в воздухе едва слышно, сливаясь с очередной осыпью. Призрак стал еще более эфемерным, почти сравнявшись по прозрачности с последним дыханием тающего на утреннем солнце тумана. Пожалуй, только отсутствие яркого лунного света позволяло разглядеть тусклый силуэт девушки как следует. Безвольно опустив плечи, Призрак склонился над самым обрывом: – Те испытания, о которых мы говорили… Ты благополучно миновал их и прыгнул в пропасть.

– Я… я догадался, – кое‑как выговорил Сорген. Он уже заранее знал, о чем станет говорить Призрак, но не чувствовал даже обычного возмущения. Ему было все равно, только неутолимая тоска, стократ усиливающаяся в присутствии потерянной души, грызла его, как голодный волк.

– Ты выбрал не тот путь, – сказал Призрак без всякого сожаления или осуждения. – Понимаешь, что это значит?

– Думаю, да, – кивнул Сорген. – Но твои слова бессмысленны. Кто еще раньше сказал, что выхода просто нет? Что мы оба обречены? Как тогда можно говорить о ложном пути – если никакого другого нет вообще??

– Дело в том, что ты даже не пытаешься. Ты только ускоряешь приход конца и не собираешься ничего менять.

– Кое‑кто сказал мне, что это бесполезно…

Внезапно Призрак рванулся вперед, в пропасть. Сорген глухо вскрикнул и чуть было не прыгнул следом. С трудом удержавшись на разъезжающемся из‑под ног карнизе, он вдруг увидел Призрак прямо перед своим носом. Впервые на дрожащем, прозрачном лице было что‑то, кроме печали и слез: глаза Призрака широко раскрылись, став темнее самой ночи, а едва заметные черты исказились.

– Злой, отвратительный Дальвиг!!! Даже потерянная душа, обреченная на страдания и мучительное исчезновение из этого мира, знает, что всегда остается надежда на чудо… Только тот, кто потерян для себя окончательно, кому чуждо стремление к лучшей доле, кто давно сдался, тот обречен по‑настоящему и бесповоротно. Тебе не нужны чудеса. Тебе не нужно спасение. И я тебе тоже не нужна… Прощай. Больше ты меня не увидишь.

Невольно отшатнувшись, насколько ему позволяла стена, Сорген покорно выслушал эту речь, тихую, но полную таких непривычных для Призрака чувств.

– Ты умрешь? – прошептал он, а сердце почему‑то сжалось в ожидании ответа.

– Глупый Дальвиг. Мертвое не может умереть еще раз. Оно только может потерять надежду на возрождение и страдать, ИСЧЕЗАЯ. Это страшнее смерти. Для этого нет слов в человеческом языке… Быть может, рано или поздно ты поймешь, что я имела в виду. Все поймешь.

Призрак снова сгорбился и бессильно опустился на карниз. Из бездонных черных глаз выкатились две слезинки, сверкнувшие, как падающие звезды. Их свет жег и пронзал все тело иглами боли, как острые копья, ударившие сразу с нескольких сторон.

– Я не могу! Я не могу поступать по‑другому! – вскричал Сорген. Он протянул руки к Призраку, уже нисколько не заботясь о том, что может свалиться. – Помоги мне! Помоги! Отчего ты не можешь подсказать мне или указать тот самый правильный путь? Скажи, откуда взяться прежнему Дальвигу… даже не прежнему, а совсем другому – богатому, беззаботному, любящему и любимому? Я не буду счастлив. Я не могу прощать. Я должен идти вперед и не заглядывать на боковые тропинки, понимаешь? Нет? Я и сам не понимаю. Я запутался.

– Никто не в силах помочь тебе – кроме тебя самого.

– Будь со мной! Стоит тебе уйти, я перестаю верить в твое существование.