– Слава. Приветствую вас, добрые люди. – Дебрен остановился, решив, что, отходя дальше, он Ленде не поможет, а себе уж точно навредит. – Куда эта дорога ведет?

– Никакой дороги тут нет, – заметил с легким удивлением задний. На деревенского мудреца он не походил, хотя, несомненно, был сельским жителем. Как и высокий смолокур, он был одет в усеянные множеством латок испачканные штаны, от первоначального слоя которых уже мало что осталось, в мешковатую куртку, тоже обильно залатанную, и огромные лапти вместо башмаков. Дебрен не удивился, видя тупые верхние концы висящих за спинами жердей. За доброе острие копья можно было купить не меньше трех наборов таких убогих лохмотьев.

Радоваться этому или нет – он не знал.

– Неплохой козлик. – Он говорил громко не только потому, что их разделяло несколько шагов. Громкий голос обычно ассоциируется с уверенностью в себе, силой и властью.

– Какой козлик? – гораздо тише спросил смолокур. Дебрен понял, что нет никакой надобности кричать, одеваться в кунью шубу и позвякивать рыцарскими доспехами, чтобы как следует напугать кого надо. – Ты видишь здесь какого-нибудь козлика, Мучек?

– Так мы ж его на жерди тащим, – удивился парень.

– А тяжела же эта жердь, хоть и пуста, – проявил большую сообразительность Дебрен, все еще продолжая тереть топором по боку, правда, не столь энергично. Сейчас, когда он стоял, трудно было объяснить странный танец топорища. – Небось мучаешься, стоя здесь и держа ее без пользы. Так что не смею задерживать. Идите своей дорогой, пока у вас плечи не занемели.

Он старался говорить полуравнодушно-полупредостерегающе. Бывалый человек понял бы, в чем дело, но относительно поведения этих двух имелась масса сомнений.

– Ну, не говорил ли я, чтобы на месте выпотрошить? – задиристо бросил Мучек, тот, что поменьше и потощее, которому, вероятно, труднее было таскать животное по чащобам. – И верно, руки не чувствую.

– Ну так передохнем малость, – буркнул смолокур и ловко освободился от груза, уложив козла на снег. Он уже не рыскал взглядом по округе. Светским человеком его, пожалуй, назвать было нельзя, зато он знал и горные леса, и царящие в них обычаи. Знал, чего опасаться, шатаясь по бездорожью с мертвым, но не окровавленным животным, с шеи которого все еще свисала проволочная петля. Знал тактику лесников и уже, пожалуй, понимал, что такой человек, как Дебрен, совершенно не придерживается их тактики. – Не повредит. И поболтать тоже можно. А вы спешите?

– Я? Нет, не спешу, – ответил, не отклонившись от истины, магун. Он концентрировался, накапливая энергию для колдовства, тер острием узлы и искал аргументы. Игра па затяжку его устраивала больше.

– Нет? Странно. Вы голый под тулупом, вас трясет так, что топорище словно хвост дергается… Даю голову на отсечение, что вы замерзли и домой спешите.

– Видимость обманчива, господин смолокур.

– Ты меня знаешь? – Дылда сощурил и без того узкие глаза.

Дебрен с отчаянием мысленно вздохнул. И этого тоже здешним мудрецом не назовешь. Зато он был по-крестьянски хитер прямой, как дубовая палка, хитростью и, несмотря на эту прямоту, во многих ситуациях так же эффективен, как палка. Скверно. С любителями простых решений обычно трудно бывает договориться.

– Откуда бы? – небрежно пожал он плечами.