Видя мчащуюся ему прямо меж глаз стрелу, он подумал, что надо было упасть и отнять у Ленды арбалет. Возможно, он успел бы. Но она не успела.

Стрела – так он это воспринял – в последний момент свернула и, задев его левое бедро, угодила всей силой в бедро Ленде.

Рядом со щекой промелькнула искра, вторая ошпарила шею. Он услышал щелчок собачки. Древко искривилось, ударило его по кончику носа и застыло в таком положении, наклонившись слева направо. Болт мелькнул красным оперением, пронесся сквозь развевающуюся гриву одной из лошадей и пригвоздил к козлам ногу возницы. Мужчина упал на локоть, натянул вожжи. Сани резко повернули, покачнулись, сверкнули оковкой полозьев и уже вот-вот должны были потерять равновесие, когда неожиданно перед падающим полозом выросла небольшая горка. Кто-то взвизгнул, громко треснула солидная балка, и сани, лениво перевернувшись, показали Дебрену брюхо.

– Бежим! – крикнула Ленда. Громко и сильно. Выходит, что кованый пояс верности повел себя как и полагается кованому панцирю и не уступил наконечнику стрелы. Стрела торчала не в тазу и кишечнике, а просто между металлом и штанами.

Дебрен побежал. Тяжело, все время балансируя на грани падения, но все-таки – бежал. Из-за всех этих стрелоконных маневров выполняющий роль седла балахон то ли раскрутился, то ли сполз, и укрытый тонкими штанами наборный чешуйчатый панцирь начал натирать ему шею.

Было больно, к тому же все сильнее, потому что Ленда, инстинктивно оберегая раненые ноги, не могла так же хорошо, как при обычном движении, приноровиться к ритму прыжков, если вообще пробовала. Скорее всего нет: слишком много неудобств доставлял ей арбалет, тетиву которого она все время пыталась натянуть.

У бородатого таких проблем не было. Понадобилось совсем немного времени, чтобы подготовиться, зато когда он уже начал стрелять, то тетива ни мгновения не оставалась в неподвижности. Видимо, он в самом начале высыпал стрелы из колчана и уложил на дне перевернутых саней, потому что физически невозможно было так быстро доставать их из-за спины, натягивать лук и хотя бы грубо прицеливаться. Кордонер набрал темп по меньшей мере в четыре стрелы за бусинку, но ближе, пожалуй, к пяти, чем к четырем. Под конец, когда расстояние увеличилось, очередная стрела взлетала в воздух раньше, чем предыдущая заканчивала полет. Это был истинный град снарядов.

Не попала ни одна. Если б Дебрен и Ленда были целью, шириною равной хотя бы дверям конюшни, то несколько стрел – возможно, три, – попали бы в них, вместо того чтобы врезаться в сугроб выше, ниже и по сторонам. К счастью, они были гораздо меньше размерами, и единственным источником разлившейся крови была шея магуна.

Несмотря ни на что, боль докучала значительно меньше, чем усталость. Порой он почти хотел, чтобы лучник наконец попал, раз и навсегда покончив с этими мучениями.

– Стой!

Он тут же послушался. И, о чудо, выполнил приказ Ленды буквально, хотя еще только что дал бы отсечь себе руку, зная, что если только перестанет бежать, то сразу повалится ничком. Меж тем он не только стоял на совершенно ватных ногах, но даже, несмотря на частое, как у перебегавшейся собаки, дыхание, слышал.

– Что… что это… было? – выдавил он. Ленда не успела ответить.

Разносящийся по всему склону звук рога не оставлял ни тени сомнений.