Комиссар молча отодрал доску у верхнего ящика, запустил руку внутрь и понюхал то, что извлек оттуда.

— А вот и наркотики, — удовлетворенно заключил Фухе. — Гашиш.

— Тут вся ваша стрррана обдолбится, — заметил Реджинальд.

— Это точно! — согласился комиссар. — Но меня интересует еще кое-что.

Гашиш — это для Конга. Пусть хоть сам курит, хоть ИНТЕРПОЛУ сдает. А моя интуиция подсказывает… Слушай, Джин, ты ищейкой никогда не работал?

— Я, тигррр — ищейкой?! — возмутился Реджинальд. — Да за кого вы меня деррржите, комиссаррр?! И вообще, тут так воняет этим гашишем, что и собака ничего не учует! — добавил тигр.

— Ладно, прийдется самому, — пробормотал Фухе и начал методично простукивать пол каблуком своего бронированного ботинка.

Услышав наконец долгожданный звук, комиссар негромко хмыкнул и, сунув фонарик в зубы тигру, принялся осматривать заинтересовавшую его плиту.

— Ты можешь стоять смирно?! — озлился Фухе, когда тигр в очередной раз мотнул головой, и луч света ушел в сторону. — Сечас я тебе самому такой фонарь поставлю — как прожектор светить будет!

— Комаррры, — пожаловался Реджинальд и уронил фонарик.

— Почему же они меня не кусают? — осведомился комиссар, подбирая с пола чудом уцелевший источник света.

— Потому что от вас «Синей птицей» несет. А здешние комаррры этого не любят.

Тут Фухе наконец нащупал то, что искал — умело замаскированное железное кольцо — и что есть силы потянул за него. Плита с негромким скрипом поддалась, и из открывшегося чернильного провала пахнуло холодом и плесенью.

— А вот и тайный храм поклонников богини Колли, — констатировал Фухе. — А все почему? А потому что интуиция!

* * *

Часа два комиссар и Реджинальд занимались перетаскиванием различных предметов из храма во дворец и обратно. Фухе успел как следует изучить подземный зал, в котором, судя по покрытой засохшей кровью статуе богини Кали и горам человеческих костей и черепов в небольшой кладовке, обнаруженной в углу, с завидной регулярностью вот уже много лет проводились человеческие жертвоприношения.

Фухе произвел в верхнем зале, где хранился гашиш, а также в нижнем, где приносились жертвы, некоторые мало заметные постороннему глазу манипуляции и остался вполне доволен результатом. После чего он отпустил тигра, велев утром быть наготове, и с чувством честно выполненного долга отправился спать.

За завтраком комиссар пребывал в самом лучшем настроении, много пил, много ел, много шутил, а в конце завтрака поинтересовался:

— Скажите, а где ваша очаровательная дочь Рабиндрагурия? В Дели мне говорили, что другой такой красавицы не сыскать во всей Индии! Почему бы вам не представить меня ей?

— К сожалению… моей дочери сейчас нездоровится, — ответил магараджа, чуть замявшись. — Но, надеюсь, вы погостите у нас достаточно долго и сможете с ней познакомиться.

— Она больна? Что-то серьезное? — проявил несвойственное ему участие Фухе.

— Да нет, ерунда, — излишне беззаботно махнул рукой Рахатлукум Кагор. Так, застарелый сифилис… Ой, что это я, блин, говорю?! — спохватился магараджа. — Простите, господин комиссар, я еще не вполне проснулся и болтаю ракшасы его знают что. У нее просто сибирская язва… Тьфу ты, опять на медицинском справочнике заклинило! Простудилась она, вот!

— В такую жару? — несколько удивился Фухе.

— Именно в такую жару легче всего простудиться, — уверил комиссара Рахатлукум.