Полицейский, побледнев и заикаясь от страха, полез в карман за бумажником, но потом, спохватившись, стал расстегивать кобуру.

Фухе, не торопясь, дал ему возможность вытащить пистолет, а затем молниеносно промокнул своим пресспапье всего полицейского целиком, и когда тот стал похож на высушенный листок из гербария, деньги еще раз поменяли владельца.

Фухе вышел на соседнюю улицу, поймал такси и благополучно вернулся домой еще до рассвета. Дома он быстро разделся и, потушив «Синюю птицу», все время торчавшую у него в зубах, рухнул на диван.

Минут через двадцать его снова поднял на ноги телефонный звонок.

— Господин комиссар! — захлебывалась трубка. — Убийство на авеню Де Бланш, целых два трупа! У одного — пивная бутылка в голове, второй — в полицейской форме, но попал под паровой каток или был умерщвлен каким-то подобным чудовищным орудием! — стрекотала мембрана.

«Хм, — подумал Фухе, — и вовсе даже не чудовищное, а самое что ни на есть удобное!» После подобных ночных происшествий Фухе обычно находился на последнем градусе бешенства; сегодня же у него от подобной телефонной наглости просто отнялась речь.

— Ы-ы-ы!.. — заревел он в трубку.

— Господин комиссар, ваш телефон мне дали в управлении; и, кстати, тут на асфальте, рядом с трупами, валяется пивная пробка!

— Положите ее к себе в карман! — выдавил наконец Фухе. — Я выезжаю!

Вечером, восседая в пивной, Фухе охлаждал свой перегретый организм до температуры окружающей среды девятнадцатью кружками пива. Рядом с ним из-за стола торчала красная рожа Габриэля Алекса.

— Скажи, ты не знаешь, какой идиот дежурил сегодня ночью на телефоне в управлении? Я хотел бы сказать пару теплых слов этому парню. Этот мерзавец, — продолжал кипятиться комиссар, — давал мой телефон кому ни попадя!

Лицо Габриэля Алекса потемнело. Он потупил глаза.

— Я был на телефоне! — внезапно вырвалось у Алекса. Он тут же схватился за кружку с пивом, а Фухе — за пресс-папье.

И неизвестно, чем закончилась бы застольная беседа двух закадычных друзей, но тут внезапно раздался жуткой силы взрыв, оконные стекла влетели в пивную вместе с рамами и частью стены, посетителей снесло с их стульев и сбило в большую бесформенную кучу-малу посреди пивной, состоявшую из обломков мебели, пивных кружек, живых и мертвых тел.

Через месяц, когда оба друга, наконец, немного пришли в себя, оказалось, что их койки стоят рядом в реанимационном отделении. Оба были забинтованы по уши, с узкими прорезями для глаз и рта. Оба были также загипсованы и распяты при помощи сложных систем тросов, гирь, блоков и противовесов.

Несколько часов стояла гробовая тишина, так что можно было услышать грузные шаги клопов, тараканов и других насекомых, избравших клинику местом своего постоянного жительства.

— Комиссар!.. — донесся наконец хриплый шепот из-под гипса.

Фухе не шевельнулся.

— Комиссар!.. — повторил Алекс, пытаясь повысить голос, осипший от долгого молчания. — Комиссар!.. А я тогда нарочно давал ваш номер кому попало.

Пусть, думаю, наш великий и знаменитый комиссар Фухе выспится как следует!

Фухе нервно задергался на кровати, с трудом снося это издевательство. И от кого? От лучшего друга!

— Комиссар! — снова раздалось змеиное шипение Алекса. — Комиссар!.. А как же те три покойника, что на вашей совести? Спите хорошо? Призраки по ночам беспокоить не изволят?

Фухе конвульсивно пытался схватить что-то загипсованной рукой.