– Конечно. Почему бы и нет?

Мы беседовали около часа, пока совсем не стемнело и не зажглись витрины магазинов, окна в домах. Красные и желтые огоньки машин образовали светящийся поток, который медленно тек по бульвару перед террасой «Ромери». И тут я вспомнил. Кто разговаривал с ней по телефону, когда она в прошлый раз позвонила мне домой? Кто?

Она посмотрела на меня с любопытством, не понимая, что я от нее хочу. Потом сообразила.

– Какая‑то женщина. Я сперва подумала, что ты завел любовницу, но быстро поняла, что это скорее домработница. Филиппинка?

– Мальчик. Он говорил с тобой? Ты уверена?

– Он сказал, что ты в отъезде. Кажется, больше ничего, всего пару слов. Я попросила передать, что звонила, и он, выходит, передал. Какое это имеет теперь значение?

– Так он говорил с тобой? Ты уверена?

– Да, сказал всего пару слов, – кивнула она. – Откуда появился этот мальчик? Ты его усыновил?

– Его зовут Илаль. Ему лет девять, а может, десять. Он вьетнамец, сын соседей, моих друзей. Значит, он разговаривал с тобой? Дело в том, что он немой. Ни родители, ни я никогда не слышали его голоса.

Она слегка смутилась, потом на миг прикрыла глаза, напрягая память. И опять несколько раз кивнула головой. Да‑да, она помнит совершенно точно. Они говорили по‑французски. Голосок был тоненький, поэтому она приняла его за женщину. Чуть писклявый, какой‑то необычный. Но они обменялись лишь парой слов.

– Он сказал, что тебя нет, ты уехал. А когда я попросила передать, что звонила скверная девчонка – я произнесла это по‑испански, – голосок переспросил: «Что, что?» Мне пришлось повторить по буквам: «скверная девчонка». Вот это я очень хорошо запомнила. Мальчик со мной разговаривал, точно.

– Значит, ты совершила чудо. Благодаря тебе Илаль начал говорить.

– Если у меня есть такой дар, пора пускать его в дело. Думаю, во Франции колдуньи зарабатывают кучу денег.

Вскоре мы простились у входа в метро «Сен‑Жермен», и я попросил у нее адрес и номер телефона, но она не дала. Сказала, что позвонит сама.

– Ты, видно, никогда уже не переменишься. Вечные тайны, вечные выдумки, вечные секреты.

– Встреча с тобой и наш разговор – а сколько я этого добивалась! – явно пошли мне на пользу, – сказала она примирительным тоном. – Ты ведь больше не будешь бросать трубку, правда?

– Все зависит от твоего поведения.

Она поднялась на цыпочки и быстро чмокнула меня в щеку.

Я увидел, как она исчезла в дверях метро. Такая худенькая, без каблуков… Со спины не было заметно, как она постарела.

По‑прежнему моросил противный дождик, и было холодновато, но я не воспользовался ни метро, ни автобусом, а решил пройтись пешком. Другими видами спорта я теперь не занимался – тренировки в спортзале я выдержал всего несколько месяцев. Они нагоняли на меня тоску, а еще больше люди, вместе с которыми доводилось качать пресс, тягать штангу или скакать под музыку. А вот прогулки по городу, полному тайн и чудес, по‑прежнему доставляли мне огромное удовольствие. И в такие дни, как сегодня, когда случалось что‑то очень волнующее, долгая прогулка – пусть под дождем с ветром, пусть с зонтиком в руках – помогала привести себя в чувство.

Из всего, что я услышал от скверной девчонки, единственное, чему можно было верить, это то, что Илаль обменялся с ней несколькими фразами. Значит, сын Гравоски умеет говорить, не исключено, что он делал это и раньше с незнакомыми людьми, например, на улице. Скоро о маленьком чуде узнают его родители. Я представил себе, с какой радостью Симон и Элена услышат тоненький голосок, немного писклявый, по описанию скверной девчонки.