Продажа квартиры заняла некоторое время. Стоимость ее и на самом деле практически утроилась, но потенциальные покупатели, которых нам присылали из агентств по недвижимости, пытались сбить цену, требовали ремонта, и поэтому хлопоты тянулись около трех месяцев. Наконец удалось прийти к соглашению со служащим Министерства обороны – господином с моноклем, разряженным в пух и прах. Тогда начались скучнейшие хождения по нотариальным и адвокатским конторам, а также продажа мебели. В тот день, когда мы подписали договор купли‑продажи, я вышел от нотариуса и на улице, пересекавшей улицу Сюффрен, какая‑то женщина внезапно остановилась, вперив в меня взгляд. Я не узнал ее, однако поздоровался наклоном головы.

– Я Мартина, – сказала она сухо, не протягивая руки. – Вы меня не помните?

– Простите, я думал о своем, – извинился я. – Конечно, я отлично Вас помню. Как дела, Мартина?

– Очень плохо, понятное дело, – резко ответила она. На лице ее появилась кислая гримаса. Она по‑прежнему сверлила меня взглядом. – Но я не позволю унижать себя, топтать ногами. Я умею защищаться, очень даже хорошо умею. И уверяю Вас, что я этого так не оставлю.

Мартина, высокая и поджарая женщина с седыми волосами была одета в плащ, в руке держала зонтик и смотрела на меня так, словно хотела раскроить мне череп этим самым зонтом.

– Я не понимаю, о чем Вы, Мартина. Вы поссорились с моей женой? Но мы уже довольно давно разошлись, разве она Вам не сказала?

Она опять молча воззрилась на меня, явно растерявшись. Взгляд ее говорил, что я кажусь ей очень странным существом.

– Так Вы что, ничего не знаете? – пробормотала она. – Все витаете в облаках? Как вы думаете, с кем смылась эта тихоня? С моим мужем, между прочим!

Я не нашелся с ответом. И чувствовал себя идиотом, придурком… Сделав над собой усилие, я сказал:

– Нет, я этого не знал. Она только сказала, что решила уйти, и ушла. Больше я ничего про нее не слышал. Поверьте, Мартина, мне очень жаль…

– Я дала ей все – работу, свою дружбу, доверие и, между прочим, закрыла глаза на то, что с бумагами у нее не все ладно, а ведь могли возникнуть большие неприятности… Я ввела ее в свой дом. И вот чем она мне отплатила – увела мужа. Нет, она отнюдь не влюбилась в него, тут чистая корысть. Чистый интерес. Она разрушила нашу семью – но на это ей наплевать.

Я подумал, что, если сейчас не уберусь, Мартина даст мне пощечину, словно я один виноват в ее семейных несчастиях. Голос дамы дрожал от негодования.

– И знайте, мы этого так не оставим, – повторила она, размахивая зонтом в нескольких сантиметрах от моего лица. – Мои дети такого не потерпят. Она ведь просто хочет обобрать его, потому что на самом деле она настоящая мошенница. Вот она кто. Мои дети уже предприняли кое‑какие юридические шаги, и они как пить дать упекут ее в тюрьму. Где ей самое место. А Вам бы следовало получше приглядывать за женой.

– Мне очень жаль, но теперь я должен идти, наш разговор не имеет смысла, – сказал я и, развернувшись, быстро пошел прочь.

Вместо того чтобы присоединиться к Марчелле, которая занималась отправкой на склад скарба, который нам не удалось продать, я забрел в кафе поблизости от Военной школы.