Анну ощутил на собственном лице жестокую усмешку.

— Львята боятся Льва Львов, — сказал он тихо и холодно. — Львята боятся слова Прайда. Но Прайд подчинится новому Льву Львов, как это было всегда.

— С чего — я? — шепнул Эткуру, глядя во все глаза. — Если даже Лев… того… так ведь есть Холту, Тэкиму, Кэгну, Россану… я — Пятый…

— С того, что тебе надо остановить войну, — сказал Анну. — Не важно, победим мы или нет — это будут потери, потери и потери. Зачем Лянчину эти обледенелые земли? Зачем Льву жечь Тай-Е? Ведь всё затем же — из страха. Как красивую смелую женщину — из страха. Ты должен убить страх, брат. Творцом призван убить эту гадину, пожирающую души.

— Но как я смогу, во имя Творца?! — воскликнул Эткуру. — Есть Прайд, меня разорвут в клочья!

— У Льва есть Прайд, а у тебя будет Волчья Стая, армия Прайда, — сказал Анну. — Начнём с моей части Стаи — и возьмём остальное. Закрутим солнце и луну в другую сторону, брат. Раздвинем границы Лянчина на юг. Сотрём границы Крийна и Шаоя — но на севере у нас нет ничего, кроме смерти, брат.

— Может, всё же, останемся здесь, — еле выговорил Эткуру. — Пусть Барс сцепится с Львом… если Барс победит… тогда и мы…

Анну замахнулся, но не ударил. Эткуру моргнул, но даже не дёрнулся.

— Ты… ты ещё дурачок, брат, хоть и Львёнок Льва, — вздохнул Анну. — Наверное, поэтому я и не могу тебе наподдать. Ты ведь не предашь свой народ — из тебя это прёт от ужаса, от страха за твою женщину… Осознай: если Барс победит, Лянчина больше не будет. Кто будет щадить побеждённого? Лянчин обрежут, брат — он ляжет под Кши-На и будет рожать ему детей. Этого хочешь?

Эткуру положил меч на колени и обхватил голову руками.

— Если Лев нападёт и язычники победят — то же будет, — сказал он еле слышно. — Ты воевал, ты скажи — они ведь могут и победить? Прирезать нас нашим же клинком?

— Вот смотри, — сказал Анну. — Творец отдаёт тебе Лянчин. Ты должен сделать так, чтобы в руках Лянчина остался меч. Для этого придётся воевать, убивать, изменять присяге — но что такое ты, и что такое я, и что такое Лянчин, брат? Чтобы Лянчин жил, чтобы он жил с мечом — мы ведь умрём, да?

Эткуру кивнул. Он, кажется, начал приходить в себя.

В дверь стукнули костяшками пальцев.

— Кого несёт?! — крикнул Эткуру раздражённо.

— Я — Соня, — отозвались из коридора.

— Войди, — сказал Анну.

Соня вошёл, держа в руках небольшой стеклянный сосуд.

— Ник велел — отпивать по глотку всю ночь, — сказал Соня и подал сосуд Эткуру. — Для облегчения боли.

— Не хочется, — вдруг сказала Ви-Э. — От этого — шалеешь, как от вина, всё в тумане, а я хочу соображать ясно. Прости, миленький, поставь эту бутылку. Успеется.

Эткуру погладил её по щеке.

— Ты — как раненый воин, — сказал он прочувствованно.

— Соня, — сказал Анну, — тебе можно доверять, брат? Скажи, не станешь ли сводить счёты с Эткуру или со мной? Скажи честно. Если не можешь служить, я тебя отпущу, клянусь.

Эткуру только покачал головой.

— Я могу, — сказал Соня серьёзно и строго. — Мне нравится эта женщина — и ещё… я помню, что ты мне говорил. Если ты попросишь, а не он… если попросишь, а не прикажешь.