Или после того, как жизнь в очередной раз насрет на тебя с большой высоты?

Он чувствовал, как в нем снова начинает подниматься злость. Сосед снова захрапел, громко, как цепная пила. Он ткнул его в бок, сильно, по-настоящему, и, повернувшись, процедил:

— Заткнись на хрен, ты понял?

Сосед сонно моргнул, не понимая, в чем дело.

Он поднял руку со скрюченными пальцами.

— Захрапишь еще раз — язык вырву.

Секунду-другую сосед смотрел на него так, будто хотел что-то сказать, но потом передумал, похоже поняв, что это не пустая угроза. Глаза его беспокойно забегали. После недолгого колебания он расстегнул пояс, поднялся и пошел по проходу.

Он вернулся к книге.

«Я знаю, когда начинаю злиться, потому что отслеживаю ранние предупреждающие знаки. Такие, например, как ощущение дрожи, сжатые кулаки».

Да, его уже трясло, и пальцы уже сжались в кулаки. В том-то и дело, что мог бы не только вырвать храпуну язык, но и получил бы от этого удовольствие, как те люди, что в давние времена вырывали языки раскаленными щипцами. Придурок это заслужил. Люди не имеют права так храпеть.

«Когда я злюсь, я думаю или говорю себе так…»

Дальше шли пустые строчки, которые следовало заполнить. Но он ничего заполнять не собирался, потому что и так знал, какие мысли приходят в голову.

«Причины, по которым я хотел бы измениться:

Последствия несдержанности?

Потому что я плохо чувствую себя потом?

Потому что я нездоров, и злость не помогает выздоровлению?»

Он захлопнул книжку, чувствуя в себе гнев. Если гнев вырвется, унять его будет уже невозможно, останется только ждать, пока он уймется сам. Гнев походил на змей, дремлющих ядовитых змей, которые проснулись, развернули кольца и уже готовятся к броску.

В том-то и дело, что ему нравилось это чувство.

Гнев освобождал. Гнев придавал сил.

Слишком многие слушали слова того придурка Матфея: «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую».

Вот так. Без дураков.

Он пообещал прочитать книжку и заполнить все пробелы. Таким было одно из предложений доктора. Постараться перефокусировать свой гнев во что-то позитивное. Ха! В чем тут смысл? Да, он делал в прошлом плохие вещи, но во всем были виноваты змеи. Не он виноват, что люди будят змей.

И эти змеи бодрствовали уже несколько дней.

26

Что облегчает полиции работу, размышлял Рой Грейс, так это предсказуемость некоторых преступников. Злоумышленники старой школы привязаны к определенной территории и не способны расстаться с привычками, например с выпивкой.

Но, как и все в жизни, ничто не стоит на месте, и прежние мошенники, с которыми опытные полицейские могли завязать своего рода доверительные отношения за кружкой пива в пабе и у которых вытягивали порой ценную информацию, вымирали как динозавры. На смену им приходило новое поколение, более жадное, вульгарное, злобное и куда менее склонное к общению.

Нужный осколок уходящей эпохи Грейс нашел в четвертом пабе, куда вошел незадолго до полудня. Терри Биглоу сидел сгорбившись в мрачноватом пустом зале, изучая расписание скачек. На столе перед ним стоял наполовину пустой стакан в полпинты. Рядом привалилась к стене палка. Никого больше в зале не было, если не считать бритоголового, в татуировках крепыша за стойкой, который, за неимением более увлекательного занятия, протирал стаканы.

Как и Эмис Смолбоун, Биглоу был наследником одной из самых больших в городе криминальных семей. На протяжении трех первых послевоенных десятилетий Биглоу заправляли в Брайтоне наравне со Смолбоунами: крышевали бизнес, контролировали значительную часть наркоторговли, отмывали деньги через сеть магазинов по продаже антикварной мебели и ювелирных украшений.