Городские многоэтажки уже вырисовывались на горизонте, а я все еще сидела неподвижно, придавленная страшными сомнениями.

Неужели кто-то мог желать моей смерти?

Кто?.. За что?..

Ответа не было.

* * *

Мы доехали до центра города, и небо окончательно прояснилось.

– Смотри, – сказала Катька, пригибая голову и выглядывая в окно, – солнышко!

– Кать, как мы машину-то мыть будем? – заволновалась я. – Уже без пяти шесть. Народ выползать начнет! Кто на работу, кто с собаками погулять. И что? На виду у всех начнем с колес грязь счищать? Да и негде во дворе, там машин полно, соседи ругаться будут…

– Да. Ты права, – вздохнула Катька и решила: – Ну, делать нечего. Давай искать автомойку. Есть же круглосуточные.

Прошло не меньше часа, прежде чем мы нашли работающую мойку. Заспанный рабочий, зевая, оглядел нашу «Газель», облепленную грязью по самые уши, и заломил двойную таксу. Я тут же согласилась.

А Катерина подтолкнула меня в бок и прошипела:

– Деньги откуда возьмем? Я свои гаишнику отдала!

– Значит, так: сиди на месте и следи, чтобы машину хорошенько отмыли. – Я быстро сориентировалась в ситуации. – А я смотаюсь домой за баксами. Если есть круглосуточные мойки, то есть и круглосуточные обменники. В любом случае выбора у нас нет. Я поехала?

– Давай. Только побыстрей, а то что я ему скажу?

И Катька кивнула на рабочего, приступившего к своим обязанностям.

Я чмокнула ее в щеку, выскочила на обочину и замахала руками. Поймала раннего таксиста, быстренько объяснила ситуацию. Водитель заколебался, подозрительно осматривая мой внешний вид, но я пообещала чаевые в баксах, и шофер дрогнул.

– Ладно, давай садись, – сказал он, распахивая дверцу, но, увидев мои ноги, по колено обляпанные грязью, сморщился: – Подожди, сначала газетку постелю. И где тебя носило с утра пораньше?

Я, как вы понимаете, ничего ему не ответила.

До дома мы доехали быстро. Полупустые утренние дороги не мешали нам развивать предельную для города скорость. Шофер въехал во двор, остановил машину, подозрительно поинтересовался:

– А черный ход тут есть?

– Нет, – ответила я. – Хотите, можете со мной пойти.

– Ладно, дождусь. Только ты побыстрее.

Я нырнула в подъезд, взлетела на седьмой этаж, молясь только об одном: чтобы меня никто не увидел. И на этот раз боженька смилостивился и не стал посылать навстречу соседей.

Я открыла дверь, скинула кроссовки в оболочке из глины. Подбежала к серванту, вытащила из вазы оставшиеся четыреста долларов. Сунула их в карман джинсов, вернулась в прихожую. Немного поколебалась и направилась в ванную. Мертвый холод намертво застрял в моих ладонях, и мне хотелось поскорее смыть это ощущение. Я схватила кусок мыла и вдруг остолбенела.

На туалетной полочке лежали мужские часы. Дорогие часы, кажется, «Ролекс».

Я уронила мыло в раковину, двумя пальцами взялась за ремешок, приподняла часы с полки. Действительно, «Ролекс». Выходит, покойник, прежде чем сесть за стол, вымыл руки, как и полагается приличному человеку. Снял часы, чтобы не намочить, и забыл их на полке.

Я на секунду прикрыла глаза, но времени на мои дамские слабости уже не оставалось. Во дворе томился ожиданием шофер, на автомойке страдала Катерина.

Я бросила часы под ванну. Вот так. Пусть полежат пока. Потом сообразим, что делать дальше.

Я вышла из ванной, погасила свет. Вспомнила, что так и не вымыла руки, но возвращаться не захотела. Достала из обувного шкафчика старые кеды, обулась, постояла в раздумье: ставить квартиру на сигнализацию или не надо?

Решила, что лишние свидетели раннего ухода мне не нужны, и не стала звонить на пульт.