— Так и не делай этого! — ответила Бет без задержки резким тоном, удивляясь тому, как он сумел пробудить в ней дремавшую где-то глубоко тигрицу, помог ей выпустить на волю эмоции, о существовании которых она и не подозревала. А может быть, эта тигрица и была той настоящей Бет, которая прежде была задушена разными обстоятельствами ее короткой, но непростой жизни? Эта была не самая приятная мысль и не очень подходящая к данному моменту. Бет попыталась переключиться на что-нибудь иное. Но, с другой стороны, она понимала, что в этой неожиданно развернувшейся борьбе между ними, борьбе не на жизнь, а на смерть, ей понадобятся все силы и вся ее хитрость. К тому же, она опять начинала подпадать под влияние его мужественности. Ее влекло к его мускулистому телу, которое было так близко от нее, она вспоминала против своей воли острые ощущения, когда его руки ласкали ее грудь, а губы покрывали поцелуями ее уста.

Рафаэль немедленно почувствовал изменение атмосферы, его глаза вновь и вновь возвращались к ее нежному рту, который был так близко. Его тело помимо воли хозяина ощущало близость ее почти не скрытой мягкими складками пеньюара розовой плоти, из-за которой он провел столько бессонных ночей до того, как сумел изгнать ее образ из своей памяти.

Его снова привело в бешенство то, что она когда-то сумела превозмочь его, а теперь снова дерзнула войти в его жизнь. То, что эта женщина — «ангел» Себастиана, пробудило в нем чувство, неведомое раньше в течение всей его жизни — он не мог не признать, что это была банальная ревность! Взбешенный и потрясенный этим открытием, он непроизвольно закрутил ее руку за спину и грубо притянул к себе, прошептав при этом голосом, хриплым от страсти:

— Перестань со мной спорить, ты, маленькая шлюха, и послушай, что я скажу! Мне все равно, какие объяснения ты станешь изыскивать, называй меня кем хочешь, думай обо мне что угодно, но ты и твой покладистый муж должны убраться отсюда сегодня!

Он был психологически свободен от нее, это правда. Но сделал роковую ошибку, тесно притянув к своему телу ее мягкое и зовущее. Когда ее груди уперлись в его жесткую мускулистую грудь, стройные ноги интимно вошли в промежуток между его бедрами, а его ноздри уловили тонкий запах лаванды, исходящий от ее тела, он понял, что нет и не может у него быть иммунитета к ее прелести. Острое желание сотрясло его тело. Он все сильнее чувствовал тягу к этому точеному телу с шелковистой кожей, к сладкому рту, который как бы дразнил его. Его серые глаза налились страстью, грубая хватка ослабла, а пальцы начали гладить эту замечательной формы руку. Потрясенный, он подумал, что это безумие и надо оторвать ее от себя. Но тут же понял, что сделать этого он не в состоянии. С его уст готовы были сорваться проклятья, но вместо этого он стал искать ее губы.

Бет тоже немедленно ощутила перелом в его состоянии и тоже, как и он, боролась с собой. Она даже попыталась уклониться от его поцелуя, но он держал ее слишком крепко. Его сомбреро слетело с головы, когда он другой рукой попытался обнять ее плечи. Пойманная в железные тиски. Бет была не в силах уклониться от его ищущих губ, язык прорывался сквозь ее зубы, дразня, возбуждая, доводя до экстаза ее плоть.

Из последних сил, которые позволяли ей контролировать свой неожиданно пробудившийся темперамент, она боролась, как маленькая дикая кошка, вырываясь, изворачиваясь, пытаясь освободиться от его объятий. Но Рафаэль только сжимал ее сильнее, покрывая страстными пламенными поцелуями щеки и виски.

— Англичанка, Англичанка! — шептал он, утыкаясь в ее шею и лаская языком тонкую синюю вену на белой коже, один из многих сосудов, разнесших тогда в Новом Орлеане по ее телу отраву, обманувшую ее и заставившую отдаться ему в полубессознательном состоянии. — Я ведь предупреждал тебя, не так ли? Я говорил тебе, не пересекайся со мной… Предостерегал, что если ты вторгнешься в мою жизнь еще раз, то я стану обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь.