– Можно на ты? – спросила Алла.

– Общение с клиентами подразумевает максимальную вежливость, – сказал Александр, – тем более в особых случаях.

И только минимальное интонационное выделение слова «особых» дало понять Алке, что Александр думает по ее поводу.

Но инструктор он был прекрасный, и Алка очень быстро забыла, что она «особый» клиент. Было интересно, у нее получалось. И час занятий пролетел незаметно.

Кажется, даже суровый инструктор слегка оттаял.

– Следующее занятие завтра в это же время, – сказал он почти тепло. – Одна просьба – никому о наших тренировках не рассказывать. Если кто-то узнает, что я вас учу вождению, да еще экстремальному…

Боревский внимательно посмотрел на Алку, она торопливо кивнула.

Домой Алла прибежала счастливая. Две недели каждый день с ней будет заниматься один из лучших инструкторов города, чемпион чего-то там международного и вообще крутой перец! Всю обратную дорогу Алка читала нагугленную информацию и чуть не лопалась от гордости. Забавно, что у них в городе оказалось два Александра Боревских: один – гонщик, а второй – жутко крутой банкир.

Алка влетела в кухню, собираясь вопреки своим принципам похвастаться отцу, но застала такую жуткую картину, что подавилась словами. Мрачный отец жевал кусок хлеба, напротив него сидела мать и держала на коленях Алкин ноутбук. Включенный. Раскрытый.

На Алку накатил ужас. Если родители прочитали ее переписку, то ничего страшнее в ее жизни еще не происходило. Время замедлилось. Алкин мозг лихорадочно просчитывал варианты поведения. Хотелось орать, топать ногами, визжать и кричать, что это частное, личное и «не ваше дело, я сама отвечаю за свои дела», но это было бы неправильно.

Алка вспомнила ледяное спокойствие инструктора Александра и, из последних сил держа лицо, отправилась к чайнику. Включила. Кинула в чашку пакетик, поискала на полке сахарницу и только после этого непринужденно спросила:

– Вы зачем мой ноут взяли?

За спиной у Алки зашептались.

Отец прогудел что-то вроде «не надо было», на что мать ответила, что «я должна была знать!», прокашлялась и громко спросила:

– Ты рисуешь китов?

– Чего?

Алка ожидала чего угодно, но только не этого.

– Что такое 4:20, знаешь? – продолжила допрос мама.

– Что?!

Алка посмотрела на отца в поисках поддержки, но тот жевал, не поднимая глаз.

– Я посмотрела, с кем ты общаешься в «Контакте», – голосом обвинителя на суде продолжила мама, – и я требую, чтобы ты немедленно удалила из друзей КаплюМрака.

Алка застыла с открытым ртом.

– Я же говорил, что это бред, – вздохнул отец.

– Это не бред! – взвилась мама. – Весь интернет гудит! «Мамочки подростков» просто в панике! Все неравнодушные родители сегодня не будут спать! Эти уроды из «Контакта» должны быть наказаны! Они убивают наших детей!

– Какие уроды? – не выдержала Алка.

– Вот такие, как эта твоя Капля. Неужели ты не видишь, что подросток так не напишет?! Это слишком взросло, слишком глубоко! Тебя заманивают, используют…

Мама еще минуты две говорила что-то про заговор в сети, но Алка не слышала. «Слишком глубоко» – это мама про КаплюМрака. То есть про нее. Круто…

Мама повернула к ней ноут:

– Удали!

Алка кивнула.