Алка с тоской посмотрела на часы.

– Александр, можно я к вам приеду? – позвонила она Боревскому. – Что хотите буду делать, хоть машины мыть. Иначе я сойду с ума.

Два часа Алка отрабатывала управляемый вход в занос. Так красиво, как у аптеки, не получилось ни разу.

Впервые за долгое время Алка проснулась не по будильнику. Но продрав глаза, увидела время («Полдесятого! Проспала!»), вскочила – и тут же бухнулась обратно в постель.

Каникулы же.

Наступили внезапно. Обычно Алка ждала их, дни считала. А тут пришли – и не заметила.

Прислушалась: на кухне мама гремела кастрюлями. «Наверное, – подумала Алка, – надо пойти прогнать ее с кухни, пусть лежит. А я все приготовлю». Но вставать не стала. В конце концов, мама не маленькая. Раз готовит, значит, здоровье позволяет.

Меньше всего сейчас ей хотелось нарываться на утреннюю промывку мозгов, поэтому Алка решила слинять, даже не позавтракав.

Логичнее всего было бы направиться к Якову и выяснить все-таки, чего он от нее хотел. Какой-то мальчик, реальное дело… Но после того как он обозвал Веру безнадежным случаем, общаться с Яковом Ильичом не хотелось совсем.

Алка поворочалась в постели. А может, это она не права? Может, она слишком близко принимает все к сердцу? На самом деле, что важнее: долго спасать одного (да так и не спасти) или реально помочь десятерым? Алка подтянула к себе ноут и набрала сообщение: «Жесть, давай встретимся!»

Ясным днем в теплом уютном кафе Вера выглядела совсем не такой несчастной, как ночью на холодной крыше. Да, мешки под глазами, одежда не очень чистая, косметики ноль – но сердце не сжималось от сочувствия и паники. Разве что совсем чуть-чуть.

– Так я не поняла, – произнесла Жесть, дождавшись кофе, – чего ты сказать-то собиралась?

– Да я не сказать… Скорее послушать. Ты о чем мечтаешь?

– Кроме как сдохнуть? – криво усмехнулась Вера.

Алка терпеливо ждала, посекундно напоминая себе, что она спокойная и взрослая. И не пойдет на поводу у эмоций.

– Ни о чем я не мечтаю, – сказала Жесть. – Устала я… Хотя сначала, когда все началось, мечтала быть как все. Нормальной.

Алке никогда не приходилось слышать столько ненависти в слове «нормальная».

– А потом поняла, что не получится. И разозлилась. Почему я должна меняться? Я такая какая есть, а остальные пусть идут… куда хотят!

Вера говорила вроде бы яростно, но настоящей злости в ее голосе не было. Так, эхо былой страсти.

– Ходила, – горько улыбнулась Вера, – говорила себе: «Да пофиг!». Но знаешь – не пофиг. Можно сколько угодно себе врать, но все равно – не пофиг…

Она продолжала говорить. Страсть изображать уже не пыталась. Спокойно и монотонно рассказывала о себе, как о постороннем человеке. Многое Алка уже слышала, что-то было для нее новым.

«Она же пустая внутри, – вдруг поняла Алла. – Выгорела. Она уже мертвая. Яков прав. Я как взрослый человек должна пойти и признать его правоту. Да, так и сделаю».

Но где-то внутри осторожно скреблись кошки. Алка почти убедила себя, что никаких кошек нет – если бы не финал разговора с Жестью:

– А спасибо, что позвала. Еще день подарила. Пойду малую с продленки заберу, пока мать не пришла.

Вера даже улыбнулась.

– Она классная. Нормальная. У нее и мальчик есть. Второй уже. Первый был в детском саду…

Мама встретила Алку в приличном настроении.