Таня кивнула. Шеров аккуратной стопкой выложил оставшиеся на спице карточки, отсчитал с краю несколько дырочек, вновь просунул спицу и резко поднял ее. На ней осталось висеть три карточки.

— Вот, пожалуйста, известные мне Квасовы Николаи, проживающие в Москве. Выбирай.

Квасов, Николай Константинович, 1920 г.р., генерал — полковник, начальник Академии тыла и транспорта.

Квасов, Николай Андреевич, 1954 г.р., референт, Комитет Народного Контроля.

Квасов, Николай Мефодиевич, 1938 г.р., директор, центр техобслуживания ВАЗ.

— Не похоже, — сказала Таня, еще раз просмотрела карточки и все же отложила вторую. — Вот эту, пожалуй, посмотрим. Вот это что значит?

— Выпускник МГИМО 1976 года, — пояснил Шеров.

— Никиткин институт, Никиткин год. Тепло, тепло, — сказала Таня. — А вот тут что за закорючка?

— Склонен к нестандартным сексуальным проявлениям, — бесстрастно произнес Шеров.

— В яблочко! — воскликнула Таня. — Звоним.

— Знаю я этого Кольку Квасова, — сказал Шеров. — На побегушках у моего доброго приятеля Шитова. Шустрый парнишка.

— Рабочий или домашний? — спросила Таня.

— Рабочий, конечно. Это же трудовой чиновник, не то что Огнев.

Таня поспешно набрала указанный номер.

— Комитет Народного Контроля, приемная председателя, — ответил приятный молодой баритон.

— Будьте добры Николая Андреевича Квасова. — Я у телефона. Чем могу быть полезен?

— Здравствуйте, Николай Андреевич. Я Татьяна, сестра Никиты Захаржевского. Видите ли, мне сказали, что он в Москве, а он мне срочно нужен…

— Ах, вы та самая Танечка? Мне Никита много о вас рассказывал. Да, он здесь, утром заглянул ко мне, попросил взять кое-что… ну, в нашем буфете, вы понимаете. Обещал заехать в шесть часов. На всякий случай оставил номер, по которому его можно застать до шести. Вам дать?

— Да, будьте любезны.

— Записывайте…

Квасов продиктовал номер телефона и очень мило попрощался с Таней, взяв с нее слово непременно позвонить ему в конце недели. Судя по всему, отмеченная склонность Квасова к нестандартным сексуальным проявлениям не исключала, как и у родимого брательника, проявлений стандартных.

Не тратя времени даром, Таня тут же набрала записанный номер. Трубку снял Никита…

— Еще! — хрипло простонала Таня, откинув на подушку голову с мокрыми волосами. — Еще!

— А ты ненасытная, — лениво заметил Никита и стряхнул пепел прямо на ковер у изголовья. — Что ли, так изголодалась при Ваньке, что никак не уймешься?

— Еще, — повторила Таня, словно других слов в русском языке не было.

Никита задумчиво оглядел себя, ее, одеяло, свалившееся на пол, далекий стол, на полированной поверхности которого одиноко стояла бутылка теплой минералки.

— Ладно, — наконец проговорил он, — попробую. Только ты спляши.

Это предложение вывело Таню из забытья.

— Офонарел, да? — со смехом спросила она и, приподнявшись, дернула его за причинное место.

— Кончай, — сказал Никита.

— И хотела бы, да без тебя никак.

— Я не в том смысле. Кончай тягать меня за хобот. Он этого не любит. Еще обидится и объявит лежачую забастовку.

— Не надо!

— Тогда пляши!

— Все тебе припомню, Захаржевский! Таня перевалилась через него, на четвереньках приземлилась на ковер, встала.