— Не надо!

— Тогда пляши!

— Все тебе припомню, Захаржевский! Таня перевалилась через него, на четвереньках приземлилась на ковер, встала.

— Что ж ты, танцуй! — потягиваясь, сказал Никита.

— А ты спой тогда! — огрызнулась Таня и показала ему язык.

— Ля-а-а-а-а! — гнусаво взвыл Никита.

— Тиш-ше! — зашипела на него Таня. — Ну точно офонарел!

— Распевка, — сказал Никита, пожимая плечами. — Без нее никак. Ну, поехали, да? Три-шестнадцать… Эх, раз, еще раз… Ты что, заснула? Больше жизни, товарищ Ларина! Интересно, ты и на съемках такая же амеба?

— На съемках так не упахивают, — ответила ему Таня.

— Ах, мы жаловаться? А ведь кто-то только что просил еще…

— Слушай, а без танцев никак нельзя? — взмолилась Таня.

Никита почесал в затылке.

— Вообще-то можно… Только скажи волшебные слова, а потом поцелуй.

Таня навалилась на него, прошептала ему в ухо: «Пожалуйста, Никитушка!» — и чмокнула внос. Никита тряхнул головой.

— Две ошибки, товарищ Ларина!

— Какие? — осведомилась она и легонько укусила его за ухо.

— Во-первых, слова твои, конечно, волшебные, но не для этих случаев. Тут нужны другие.

— Какие же? Научи.

— Закрой глаза и повторяй за мной. Биби меня…

— Биби меня…

— …мой сладкий зуй.

— …мой сладкий зуй.

— Теперь — все вместе, а потом поцеловать, — распорядился Никита.

— Биби меня, мои сладкий зуй! — с выражением продекламировала Таня и впилась Никите в губы. Он довольно быстро отстранился.

— Ты не меня целуй, ты его целуй!

— Кого это его? — спросила Таня.

— Ну, кого просила… Мой сладкий зуй, — Для большей наглядности Никита провел рукой у себя между ног.

— И что, он будет… биби? — недоверчиво спросила Таня.

— Отбибикает за милую душу, — заверил ее Никита. — Только ты тоже к нему с душой…

Таня повторила заклинание и, развернувшись на пятой точке, прильнула, куда было ведено.

Это была одна из бесконечных вариаций на заданную тему. А тема была задана в тот летний день, когда она, преисполненная отчаяния и чаяния, позвонила ему с Садовой. Хотя прошло уже больше восьми месяцев, Тане казалось, что это было только вчера. Тогда он опередил ее в гонке до дому, и, когда она отворила дверь, встретил ее в шикарном шелковом халате, намытый, разодеколоненный, и тут же увлек ее в постель, где показал Тане неведомые дотоле чудеса секс-атлетики. Пока она, обалдевшая от таких щедрот природы и вусмерть удовлетворенная, спала, он приготовил роскошный ужин, существенно подкрепивший их силы. С тех пор они на практике изучили всю «Кама-Сутру», за исключением совсем уж акробатических поз, причем Таня, быстро пережив период начального смущения, обнаружила в себе не меньшее, чем у ее любимого, бесстрашие и не отказывала себе и ему в удовольствии в самой разнообразной обстановке. Особо следует отметить заднее сиденье оранжевой огневской «Нивы» и двуспальное купе «Красной стрелы» — всякий раз, когда Таня выезжала в столицу на съемки «Начала большого пути», выяснялось, что у Никиты тоже в Москве срочные дела. Сосредоточению на желаемом немало способствовал ритмичный стук колес и мелькающий в купе свет придорожного фонаря, поставленного освещать родную заоконную природу.