Ёко Огава. Полиция памяти
1
Иногда я думаю: а что же исчезло с острова самым первым? – Давным давно, задолго до твоего рождения, вокруг было столько разных вещей, что и не сосчитать, – часто рассказывала мама, когда я была еще совсем маленькой. – Прозрачных, ароматных, ярких, блестящих… Таких прекрасных, что ты и представить себе не можешь! Но люди этого острова, как ни жаль, не смогли удержать эти вещи в своем сердце. Все, кто живет на острове, должны утрачивать их одну за другой. Вот и у тебя скоро наступит такой день, когда ты утратишь что то впервые. – Это страшно? – с тревогой спрашивала я. – Нет, не бойся. Это не больно и даже почти не грустно. Однажды утром ты откроешь глаза и обнаружишь – что то исчезло, а ты и не заметила. Вот тогда зажмурься покрепче и прислушайся. Ты заметишь, что утренний воздух течет немного не так, как вчера. И поймешь, что именно ты утратила – и что исчезло с острова навеки. Обо всем этом мама рассказывала, лишь когда мы были в ее подземной мастерской. До сих пор отчетливо помню этот подвал шириной примерно в двадцать татами , с тучами пыли вокруг и грубыми половицами. С северной стороны дома текла река, так близко, что слышался шум воды. Я сидела на стуле, поставленном здесь специально для меня, а мама то затачивала зубила, то обтесывала камни – она была скульптором – и тихонько рассказывала: – После каждого исчезновения остров какое то время гудит, как улей. Все собираются на улицах и поминают, что исчезло. Горюют, оплакивают, утешают друг друга. Если исчезнувшее имело реальные формы, его сжигают, хоронят или пускают вниз по реке. Но уже через пару дней суматоха стихает, и все возвращаются к своим обычным делам. Что там исчезло – никто уже и не помнит… После этих слов она отрывалась от работы и отводила меня в уголок за лестницей. К огромному старому комоду с рядами выдвижных ящичков. – Ну, давай. Открой какой хочешь. И я долго скользила взглядом по ржавым овальным ручкам, гадая, за какую же потянуть. В эти моменты я всегда застывала в нерешительности. Потому что отлично знала, какие странные, завораживающие вещи хранятся в этом комоде. Вещи, которые уже исчезли с острова, но мама собрала их тайком и спрятала здесь. Наконец, решившись, я выдвигаю один из ящичков, и мама с улыбкой выкладывает его содержимое мне на ладонь. – …Это исчезло, когда мне было семь лет. Такая полоска ткани называлась «лента». Ее вплетали в волосы или пришивали к одежде. – …Это называется «колокольчик». Возьми, покачай его. Слышишь, как весело звенит? – …О, какой чудный ящик ты выбрала сегодня! Это – изумруд, мое самое большое сокровище. Память о моей бабушке. Красивый, дорогой, изысканный – такие кристаллы считались на острове самыми драгоценными. Но сегодня все уже позабыли их красоту. – А эта вещица совсем крошечная и тонкая, но страшно важная! Когда люди хотели сообщить что нибудь другим, они писали слова на бумаге, к которой приклеивали вот такую «марку». И тогда их послание доставлялось куда нужно… Ох, давно это было! Лента, колокольчик, изумруд, марка… Слова эти, слетая с маминых губ, будто имена заморских девочек или названия новых растений, заставляли трепетать мое сердце. И я радовалась при мысли о том, что когда то каждая из этих вещей жила на острове своей жизнью. Хотя представить такое было, конечно, непросто. На моей ладони эти предметы покоились недвижно, точно впавшие в зимнюю спячку зверьки, и никаких сигналов мне не посылали. Глядя на них, я часто впадала в такую беспомощность, словно пыталась вылепить из глины плывшие по небу облака. Здесь, перед секретным комодом, я понимала, что просто обязана всем сердцем вслушиваться в каждое мамино словечко. |
