— Присмотри за ним.

Осторожно, будто наверху его поджидал пикет французов, Шарп ступил на лестницу. От Линча его скрывала арка и мрак лодочного сарая, на верхней же площадке спрятаться было негде. Шарпа могли заметить из сада, а одинокий каменный горшок с геранью едва ли послужил бы укрытием.

Впрочем, необходимости выбираться на площадку не было. Высунувшись на десяток сантиметров над верхней ступенькой, он видел всё, что хотел.

На северном конце лужайки маршировали две роты, одетые в робы, но с ружьями, снаряжёнными штыками. Команды им отдавал старшина Брайтвел. Брайтвел, широкоплечий, похожий на быка детина никогда не утруждал себя вознёй с новичками, занимаясь теми ротами, что были близки к окончанию обучения.

Как, например, две роты, что вытаптывали траву в саду Симмерсона на потеху группе офицеров, за стульями которых виднелась редкая цепочка сержантов.

Брайтвел приказал проделать несколько артикулов с мушкетами, и зрители восхищённо захлопали. Слуга принёс на серебряном подносе напитки.

Брайтвел скомандовал: «Смирно!» Наступила тишина.

Офицеры встали. К ним подошёл подполковник Гирдвуд в сопровождении хозяина дома. Сэр Генри Симмерсон был в своём старом мундире Южно-Эссекского полка. То, что Симмерсон и Гирдвуд спелись, Шарпа нисколько не удивило. Гости направились к рекрутам, и парочка последовала за ними.

— Что это они делают? — прошептал Мариотт.

— Заткнись.

Старшина Брайтвел вызвал из строя шесть новобранцев, наугад указанных офицерами, и поставил их лицом на север. Каждому он вручил по паре зарядов. Высказывая завидную сноровку, рекруты произвели два жидких залпа по пустынным болотам. Ветер подхватил ватные комочки дыма. Двое гостей, возбуждённо переговариваясь, вернулись в дом, и Шарп обратил внимание на жёлто-коричневую отделку их мундиров. В Южно-Эссекском эти двое не служили.

Ещё два офицера отделились от остальных. У одного лацканы были белыми, у другого — зелёными. Шарпа озарило. Он вдруг понял, зачем офицеры других полков могли съехаться в это уединённое местечко. Шарп скользнул по ступеням вниз, досадуя, что не догадался раньше, и одновременно поневоле восхищаясь простотой и наглостью махинации. Сэр Генри Симмерсон и подполковник Гирдвуд были аферистами, чёртовыми аферистами, и Шарп голову дал бы на отсечение, что лорд Феннер их прикрывал.

Афера старая, как сама английская армия, где нехватка рекрутов ощущалась всегда. Как помнилось Шарпу, в 1812 году война и болезни унесли жизни двадцати пяти тысяч нижних чинов, а нанять удалось только четыре с лишним тысячи. В привилегированные полки, вроде стрелков, вербовались охотно, в отличие от обычных пехотных, куда заманить людей не получалось ни за какие коврижки. Служилось в них несладко, будь то в Испании или Америке, а ведь существовали ещё гарнизоны в гиблых дырах на востоке и островах Лихорадки. Неукомплектованность личным составом всегда была вопросом открытым, и всегда находились махинаторы, готовые дать на этот вопрос ответ.

Симмерсон и Гирдвуд, используя славу, что стяжал в Испании первый батальон Южно-Эссекского полка, как приманку, вербовали и тренировали рекрутов под вывеской второго батальона, но, вместо того, чтобы посылать на передовую, мошенники продавали их скопом другим полкам. Шарп застал момент показа «товара» лицом, и теперь, вероятно, в гостиной сэра Генри покупатели выкладывали денежки. Всего четыре года назад обученный новобранец стоил двадцать пять фунтов стерлингов, но с тех пор цена удвоилась.

На лужайке находилось примерно две сотни солдат. По пятьдесят фунтов за голову, итого — десять тысяч. На половину этой суммы можно было безбедно прожить до глубокой старости. Впрочем, почему же пятьдесят? С учётом присваиваемого жалованья и прочих доходных приятностей лагеря Фаулнис каждый рекрут приносил ворам минимум семьдесят фунтов стерлингов.