Его рука, поглаживала ее лицо. Ощущение было знакомо, даже запах его был знаком, и она всегда любила его. Теперь ей не нравилось, и не только из-за ужасных открытий этой ночи. Как она могла никогда не замечать, каким самодовольным было это поглаживающее прикосновение? Ты — старая сучка, но ты — моя старая сучка, казалось, говорило теперь прикосновение. Только на этот раз ты занималась ерундой на полу, пока меня не было, и это плохо. На самом деле, это — Очень Плохо.

Она оттолкнула его руку и села.

— О чем бога ради ты говоришь? Ты подкрался, разбудил меня…

— Да, ты спала с включенным светом — я увидел это, как только свернул на дорогу к дому. — В его улыбке не было никакого раскаяния. Как и ничего зловещего. Это была та же самая приятная улыбка Боба Андерсона, которую она полюбила почти сразу же. На мгновение в ее памяти вспыхнуло насколько нежным он был в их брачную ночь, не торопя ее. Давая ей время, чтобы привыкнуть к новому ощущению.

Как он поступает и сейчас, подумала она.

— Ты никогда не спишь с включенным светом, Дарси. И хотя на тебе ночная рубашка, ты надела свой лифчик под нее, и ты также никогда не делаешь этого. Ты просто забыла снять его, не так ли? Бедная малышка. Бедная усталая девочка.

На мгновение он коснулся ее груди, а затем — к счастью — убрал свою руку.

— Кроме того, ты отвернула мои часы, так, чтобы не видеть время. Ты была расстроена, и я тому причина. Я сожалею, Дарси. От всего сердца.

— Я съела что-то, не то. — Это было все, что она смогла придумать.

Он снисходительно улыбнулся.

— Ты нашла мой особый тайник в гараже.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— О, ты проделала хорошую работу по укладыванию вещей, туда, где ты нашла их, но я очень осторожен относительно подобных вещей, и лента, которую я приклеил над плинтусом, порвана. Ты не заметила это, верно? С чего бы тебе заметить? Этот тип ленты почти незаметен, как только наклеен. Кроме того, коробка была на дюйм или два левее того места, куда я поставил ее — куда я всегда ставлю ее.

Он потянулся, чтобы погладить ее щеку еще немного, затем убрал руку (по-видимому, без злобы), когда она отвернулась.

— Бобби, я вижу, что у тебя какая-то навязчивая идея, но я честно не понимаю о чем речь. Может ты перетрудился.

Его рот изогнулся в гримасе печали, а его глаза увлажнились слезами. Невероятно. Ей стоило бы прекратить испытывать жалость к нему. Эмоции были просто очередной человеческой привычкой, эта казалась, такой же, как любая другая.

— Полагаю, я всегда знал, что этот день наступит.

— У меня нет ни малейшей идеи, о чем ты говоришь.

Он вздохнул.

— У меня была долгая поездка обратно, чтобы подумать об этом, милая. И чем больше я думал, тем сложнее мне думалось, более того, казалось, что на самом деле только один вопрос нуждался в ответе: Ч.Б.Д.Д.

— Я не…

— Тише, — сказал он, и нежно положил палец на ее губы. Она почувствовала запах мыла. Он, должно быть, помылся прежде, чем покинул мотель, очень в духе Боба. — Я расскажу тебе все. Я чистосердечно сознаюсь. Думаю, что в глубине, всегда хотел, чтобы ты знала.

Он всегда хотел, чтобы она знала? Боже мой. Дальше могло быть хуже, но это, безусловно, самое ужасное на данный момент.

— Я не хочу знать. Независимо от того, что ты задумал, я не хочу знать.

— Я вижу нечто другое в твоих глазах, дорогая, и я стал очень хорош в чтении женских глаз. Я стал чем-то вроде эксперта. Ч.Б.Д.Д. означает, Что Будет Делать Дарси.