— Запри снаружи! — закричал он.

Клер достала ключ. Освещение было скудное, руки дрожали, но она сумела вставить ключ в замок, повернула и услышала, как щелкнули тумблеры.

— Вынь ключ! — завопил Мирнин.

— Но...

— Теперь ты, Клер, в ответе за меня и мою безопасность.

Сейчас его голос звучал не так громко и скорее устало. А потом он... заплакал.

— Мирнин? — Клер прижала ухо к двери. — Что с вами? Может, мне вернуться и...

От силы его удара дверь содрогнулась, и Клер отскочила. Между тем плач не стихал — плач маленького потерянного мальчика.

Поколебавшись, Клер повернулась, решив все же уйти, и увидела... Амелию, спокойно стоящую около письменного стола в свете единственной свечи, по-прежнему невозмутимую, но с еле заметным налетом грусти в чертах лица.

— Ум Мирнина далеко не такой ясный, каким был когда-то, однако у него бывают периоды просветления. Ты должна в полной мере воспользоваться ими и во что бы то ни стало усвоить все, чему он способен научить. Нельзя допустить, чтобы его знания пропали, Клер. Они не должны пропасть. Проекты, над которыми он сейчас работает, необходимо продолжить.

Сердце Клер бешено колотилось, ее била дрожь.

— Он сумасшедший, он вампир, а вы хотите, чтобы я стала его ученицей!

— Нет, не хочу, — возразила Амелия. — Я требую, чтобы ты стала его ученицей. Ты по доброй воле подписала контракт и, согласно его условиям, должна подчиниться. Это очень важная работа. Я не стала бы подвергать тебя риску без необходимости.

«Ты предупредила ее о возможном риске?» — говорил Мирнин.

— Какой риск вы имеете в виду? — спросила Клер.

Вместо ответа Амелия просто кивнула на прислоненный к шкафу рюкзак. Клер взяла его, закинула на плечо... и замерла, увидев, как на пустой части стены сформировался дверной проем. Крепкая деревянная дверь с простой ручкой, вроде тех, что в университете.

— Открой ее.

— Но...

— Открой дверь, Клер.

Она подчинилась. На нее хлынул свет флуоресцентных ламп и запах кондиционированного воздуха административного корпуса.

Амелия задула свечу, и Клер больше не видела ее в темноте.

— Завтра в четыре пополудни жди в Университетском центре, — раздался голос из темноты. — Сэм отвезет тебя. Надеюсь, ты прочтешь то, что получила от Мирнина. И... не рассказывай никому о том, чем занимаешься здесь. Абсолютно никому.

Только оказавшись в коридоре, перед закрывшейся дверью, Клер осознала, что Амелия не ответила на ее вопрос. Она снова открыла дверь, но... там оказалась обычная комната, забитая сломанной ненужной мебелью. Окно с покореженными ставнями и никаких признаков ни Амелии, ни множества книг, ни Мирнина.

— Он болен, — вслух сказала Клер, обращаясь неизвестно к кому. — Вот почему она разговаривала с ним таким тоном. Он стар и болен. Может, даже умирает.

Вампиры способны болеть; но могут ли они умереть? Никогда прежде она не задумывалась об этом.

Осторожно прикрыв дверь, Клер пристроила рюкзак поудобнее и посмотрела на две старые книги в своей руке.

«Последняя воля и Завещание».

Оставалось надеяться, что в недалеком будущем ей самой не придется выражать свою последнюю волю.

По дороге домой Ева без умолку болтала о прошедшем дне, о каком-то парне, пытавшемся назначить ей свидание, о бойфренде Эмми по имени Чад, который помог им привести все в порядок и в целом произвел очень приятное впечатление, о том, что ее босс, конечно, тот еще тип, но, по крайней мере, он прибавил ей двадцать центов в час.

— Думаю, за одно то, что я не бросила эту работу в первые же две недели, — сказала Ева, явно довольная прибавкой, и Клер порадовалась за нее. — Да, в неделю это всего на два доллара больше, но все же.